Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти (сборник) - Энтони Гилберт (1939)

Ближе к вечеру пришло сообщение, что полиция обнаружила отчетливые темно-красные следы на траве и земле близ пруда, известного в здешних краях под названием Апостольского: по берегам его неровным кругом росли двенадцать поникших деревьев, и это число в глазах здешнего населения указывало на соответствующее количество евангельских апостолов. В результате поисковых операций удалось найти банки с краской, кисти, а также номерные знаки машины: LVO 89 89. К этому моменту всеобщее возбуждение перешло в лихорадку, и множество людей сочло, что если у этих самых Харперов хватает ума, то лучше им сдаться полиции, нежели подвергаться риску быть растерзанными разъяренной толпой. Еще некоторое время спустя радиослушатели узнали, что миссис Феррис узнала своего сына в мальчике, обнаруженном у входа в приходскую церковь Ист-Брентона. Медицинское заключение о его состоянии еще не поступило.

II

Мэй давно уже была на ногах и занималась привычной работой по дому. Она настолько вымоталась, что даже не задавалась вопросом, к чему все эти бессмысленные труды по дому, когда, по всей вероятности, ей предстоит потерять двух людей, с которыми связана вся ее жизнь. Раздался звонок, и она механически побрела к двери, предполагая увидеть почтальона, который обычно приходил – если приходил вообще – как раз в это время. Но на пороге стоял полицейский.

– Ну, что вам еще от меня нужно? – спросила она без враждебности, но с полным безразличием.

– Вас хотят видеть в Ист-Брентоне, – пояснил молодой, только что назначенный на новое место полицейский, испытывавший тайный страх перед женщинами.

– А где это?

– На севере.

– Что, Берти нашли?

– Именно это вы и должны подтвердить.

Мэй отвернулась, стиснув ладони с таким отчаянием и надеждой, что юный констебль даже попятился. До чего же обнажились чувства… Мать, говорили ему, подобна тигрице, оберегающей своего детеныша, и да помогут небеса этим двоим, если у Мэй Феррис появится возможность вонзить в них свои когти.

– Как он? – Она резко повернулась.

– Доктор об этом ничего не сказал. Только попросил приехать для опознания.

Констебль видел, как взгляд ее медленно тускнеет и на лице умирает надежда; оно сделалось белым, как мел. Одеваясь, она слепо хваталась то за один предмет, то за другой, и они выскальзывали из ее пальцев, которые, казалось, были слишком холодны и неподвижны, чтобы в них что-то могло удержаться.

Когда она добралась до Ист-Брентона, ребенок все еще был без сознания. Забывшись неровным сном, он стонал и поскуливал, как щенок. Мэй была потрясена его видом, но одновременно дрожала от счастья, увидев мальчика живым. Услышав, как он в очередной раз вскрикнул, она пошатнулась, сердце у нее замерло. Этот малыш – ее сын, и вот ему уже пришлось пройти через испытания и страхи, которых она не смогла разделить. Уступив первому невольному движению души, Мэй взяла себя в руки и спокойно выслушала заверения доктора в том, что сделано все возможное, но ничего определенного пока сказать нельзя.

У него хорошие шансы на выздоровление – вот максимум того, что он, как врач, мог пообещать.

– А если он все же выкарабкается, как вы думаете, доктор, что у него будет с психикой? Память сохранится?..

Он остановил ее на полуслове. В данный момент об этом рано было говорить. Что же до произошедшего, никто даже отдаленно не мог предположить, через какие испытания пришлось пройти неокрепшему детскому сознанию. В глубине души доктор опасался, что от этого шока мальчик не оправится до конца жизни, но сейчас было не время делиться такими мыслями с матерью. При том, что он восхищался ее мужеством – вот она стоит перед ним такая выдержанная, спокойная, и хотя внутри у нее все кипит, ее мысли направлены на мальчика, а не на себя, – он вспомнил еще, что ее муж, отец ребенка, находится в тюрьме по обвинению в убийстве, и язык у него еще сильнее прилип к гортани.