Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти (сборник) - Энтони Гилберт (1939)

После того как он ушел, я долго сидел не шевелясь, словно окаменев. Я слышал шорох шагов мимо моей двери, все они уходили прочь. Я думал о том, что никогда больше не услышу желанного звука шагов, спешащих навстречу мне. Разве что то будут шаги тех, кто доставит меня в суд, а потом отведет в каморку, которую после каждой казни наново белят. Я стану единицей товара, за меня напишут расписку, я буду стоить стране пять тысяч фунтов – так сказал Крук. Вместо цветов купят два мешка негашеной извести мне в могилу. Думать об этом было тошно.

«Я сражен невезением, – сказал я себе. – Ну как можно было предвидеть Райта! Конечно, я мог позволить ему растрезвонить свою историю, и пусть бы потом суд доискивался, кого он там видел. Я мог бы, но счел, что это опасно. Видите ли, только один человек, кроме меня, знал всю правду, и это Виола. Не скажу, что она бы меня выдала, но она и не допустила бы, чтобы Гарри из-за нее умер, а я не мог допустить, чтобы она умерла, потому что я знал, что она невинна. Потому что второй человек, который знал правду, был я сам. Крук не ошибся. Я убил Эдварда Росса, и кабы не все неприятности, которые из этого факта проистекли, не огорчился бы ни на секунду. Я не мог предвидеть всего».

Наверное, так говорят все убийцы.

Странность, однако, состоит в том, что хотя два человека умерли, каждый из них без умысла с моей стороны, но из-за моих действий убийцей себя я не чувствую. И пока у меня еще есть такая возможность, я хочу записать, как все было, а уж суд пусть делает с этим, что хочет.

Глава 15

Увидев впервые Виолу Росс, я подумал, какая превосходная любовница из нее выйдет. Не жена, нет, как о жене я о ней даже не мыслил. Женам, им присущи домоседство, хозяйственность и постоянство, тогда как в Виоле с ее бьющей через край жизненной силой и таинственной скрытностью наличие таких качеств предположить было трудно. Я знал о ней только, что она замужем за человечком слабого здоровья, видом похожего на хорька. Ни на минуту не допустил я, что она может хранить ему верность. Мы сошлись почти сразу. Поначалу была в ней этакая бесшабашность, она готова была признаться во всем мужу, рискуя даже разрушить семью. Однако с моими планами это никак не вязалось.

«Зачем сумасбродства, – сказал я, – когда можно получать от жизни удовольствие, не впадая в крайность?» И она согласилась. Мы были крайне осмотрительны. Вместе нас никогда не видели в Марстоне. Виола находила поводы ездить в Лондон, именно там мы встречались. Как я и предполагал, она оказалась идеальной любовницей. Однако спокойно Виоле не жилось, смотреть на наши отношения как на эпизод, который доставляет радость нам обоим, а потом перейти к следующему приключению, она не могла. Она сделалась беспокойна, стала заговаривать о муже.

– Если он узнает! – вздыхала она.

– Не узнает, если ты будешь осторожна. А потом, ты ничем ему не вредишь. Сама говорила, между вами сто лет уже ничего не было.

– Будет, если он узнает, что у меня другой. Это в его характере.

Позже оказалось, что он таки ее заподозрил и производит перемены в устройстве дома.

– Он догадался, что это я? – спросил я.

– Нет, похоже, он думает, что это Гарри, и лишь потому, что я приняла сторону мальчика. Но ведь я права, ты согласен? Ты и сам знаешь, что я права.

Мне было наплевать на Гарри и тогда, и сейчас. Я бы не возражал, если бы его повесили, уж лучше его, чем меня.

– Пусть так и думает, – решил я. – И не помешает добавить правдоподобности. Заезжай к Гарри почаще, когда ты в городе.

Она опять согласилась и, бывая в Лондоне, почти каждый раз навещала пасынка. Эдвард Росс от этого прямо-таки сатанел.

– Чего доброго, схватится за нож и перережет мне горло, – говорила Виола.

– Он? Никогда! Кишка тонка.

– Хорошо, что у него нет револьвера.