– Ты хочешь, чтобы я обеззаразил свой дом?

– Нет, я не это имею в виду. Эта штука, которая заползла во Фрэнки и захватила его. Она внезапно появилась в твоей кровати. Неужели ты думаешь, что это случайность? По-моему, она собиралась заползти в тебя.

В подобных делах я всегда могу доверять Джону.

– Не имеет значения. Согласен? У тебя слишком короткий диван. А о твой подлокотник я сломал шею. Кроме того, это спорный вопрос.

– Ты же не собираешься сейчас спать.

Я забрал у Молли коробку с кукурузными хлопьями, уже пустую и выгнутую по форме ее головы.

– Кстати, в новостях ты казался слегка чокнутым. Надеюсь, ты это знаешь.

– Что? Я сказал правду.

– И зачем? Ты сумел убедить только тех, кто и так съехал с катушек. Так и вижу, как прямо сейчас ты обновляешь свой блог. Для чего? Ну, сможешь ты рассказать всю эту безумную историю и стать еще одним чудиком, вещающим через Интернет. Но кому от этого будет лучше? На тебя будут смотреть как на чокнутого. На нас обоих будут смотреть как на чокнутых.

– Эй, уж не собираешься ли ты опоздать к психотерапевту, которого тебе назначил суд?

– Черт тебя побери.

Я посмотрел на часы. Он был прав.

* * *

Через город я ехал, как через оживший абсурд. Должен был проехать мимо больницы (ну хорошо, не должен, но любопытство – моя вторая натура), выглядевшей так, будто на нее обрушился ураган. За барьерами, перегородившими улицу, стояли новые фургоны. На КПП орудовали копы, не пропуская никого на парковку. Спустя три квартала мне пришлось пять минут ждать на перекрестке, пока мимо громыхала колонна зеленых грузовиков. Армия. Мне внезапно захотелось уехать отсюда как можно дальше.

Я почти надеялся, что найду офис психиатра закрытым, как если бы следующий после стрельбы день объявили национальным выходным. Не свезло. Люди пришли, потому что им за это платят.

Я влетел в приемную прежде, чем сообразил, что там есть кто-то еще. Нужно было посмотреть через окно или из коридора и подождать снаружи, потому что почти невозможно избежать неудобного разговора, если двое людей встречаются в приемной психиатра. Я попытался придумать благовидное извинение, развернуться и выйти, но лучшее, что пришло в голову, – это схватить стоявший в углу комнаты горшок с цветами, словно забирая его за долги. На это я не решился.

Когда я вошел, сидевшая в приемной дамочка ко мне даже не повернулась: все ее внимание поглощал телевизор, настроенный на «Фокс Ньюс», картинку сопровождала пальба. Господи Иисусе, день медленных новостей. В людей все время стреляют, верно? Сев как можно дальше от нее, я взял журнал и закрылся им. Похоже, очень много статей о свадебных платьях.

– Это происходит повсюду, знаете ли, – сказала женщина с другой стороны комнаты. Вероятно, около сорока пяти лет, волосы покрашены в отвратительный белый цвет.

– Что происходит? – спросил я.

– Одержимость демонами. По всему миру. Смотришь новости с Ближнего Востока и видишь, что это распространяется, как лесной пожар.

– Угу.

– А сейчас еще легче, потому что все души ушли.

– Хмм. – Я перевернул страницу журнала для новобрачных, полностью поглощенный рекламными объявлениями. Находиться в одной комнате с сумасшедшей бабой даже хуже, чем быть сумасшедшим самому. Она же все еще говорила.

– Вы знаете, что Вознесение уже произошло? В 1961 году. Творец призвал все души на небеса. Но тела остались. Вот почему кажется, что у всех живущих людей нет душ. Потому что их на самом деле нет. Вы видели на прошлой неделе историю человека, укравшего машину с младенцем на заднем сиденье? За ним погналась полиция, и он выкинул его в окно. Младенца! В наше время люди – просто животные. Поскольку у них нет души.

Я опустил журнал и медленно сказал:

– Это… это не самая плохая теория.

– Они называют это меткой зверя. Но им не надо никакой метки. Они сами становятся зверями со временем.