Два капитана - Каверин Вениамин Александрович (2007)

Как, это Ромашка? Такой причесанный, солидный, с таким большим, белым, вполне приличным лицом, в таком превосходном сером костюме? Куда делись желтые кошачьи космы? Куда делись неестественно круглые глаза – глаза совы, – которые не закрывались на ночь?

Все было приглажено, прибрано, по возможности смягчено, и даже тяжелый квадратный подбородок стал теперь не очень квадратный, а скорее полный и тоже вполне приличный. Если бы Ромашка мог по своему желанию вылепить себе новое лицо, он бы лучше, кажется, не вылепил. Пожалуй, на свежего человека он мог теперь произвести даже приятное впечатление.

Николай Антоныч прошел в президиум, он за ним, и все, что делал Николай Антоныч, делал за ним Ромашка. Николай Антоныч сдержанно, но в общем сердечно поздравил Кораблева, – не поцеловал, а только протянул руки. И Ромашка только протянул руки. Николай Антоныч окинул взглядом президиум и прежде всех поздоровался с заведующим гороно. И вслед за ним – Ромашка. Но – может быть, это покажется странным – Ромашка держался увереннее, смелее.

Меня Николай Антоныч не заметил, то есть сделал вид, что меня здесь нет. Но Ромашка, дойдя до меня, остановился и слегка развел руками, как будто удивляясь – я ли это? И как будто я никогда не бил его ногой по морде.

– Здравствуй, Ромашка! – сказал я равнодушно.

Он перекосился, но сейчас же сделал вид, что мы, как старые друзья, так и должны называть друг друга: «Санька, Ромашка». Он подсел ко мне и стал что—то говорить, но я довольно презрительно остановил его и отвернулся, как будто слушая Таню.

Не слушал я Таню! Все во мне кипело и бурлило, и только усилием воли я сохранил прежнее спокойное выражение.

Торжественная часть кончилась, и гостей пригласили к столу. Ромашка догнал меня в коридоре.

– Правда, прекрасно прошел юбилей Ивана Павлыча?

У него даже голос стал мягче, круглее.

– Да, очень хорошо.

– В самом деле, жаль, что мы так редко встречаемся. Все—таки старые товарищи. Ты где служишь?

– В гражданской авиации.

– Это я вижу, – сказал он и засмеялся. – Нет, «где» в другом смысле, в территориальном.

– На Крайнем Севере.

– Да! Черт! Совсем забыл! Ведь Катя же мне говорила! В Заполярье!

Катя! Катя ему говорила. Мне стало жарко, но я ответил совершенно спокойно:

– Да, в Заполярье.

Он замолчал. Потом спросил осторожно:

– Надолго… к нам?

– Еще не знаю, – ответил я тоже осторожно. – Это зависит от многих обстоятельств.

Мне самому понравилось, что я так спокойно, осторожно ответил, и с этой минуты все мое волнение как рукой сняло. Я стал холоден, любезен и хитер, как змея.

– Катя говорила, что ты собираешься выступить с докладом. Кажется, в Доме ученых?

– Нет, в Географическом обществе.

Ромашка посмотрел на меня с удовольствием – как будто он был доволен, что я собираюсь прочитать доклад в Географическом обществе, а не в Доме ученых. Так оно и было, но тогда я еще ничего не знал.

– Что же это за доклад?

– А вот приходи, – сказал я равнодушно. – Это тебе будет интересно.

Он снова перекосился, на этот раз заметно.

– Да, – сказал он, – нужно записать и не пропустить. – И он стал что—то аккуратно записывать в блокноте. – Как он называется?

– Забытая полярная экспедиция.

– Постой—ка! Это об экспедиции Ивана Львовича?

– Об экспедиции капитана Татаринова, – возразил я сухо.

Но он пропустил мимо ушей мою поправку.

– По новым материалам?

Знакомый тупой расчет мелькнул у него в глазах, и я сразу догадался, в чем дело.