Два капитана - Каверин Вениамин Александрович (2007)

Бедный гиббон! Я вспомнил, как и на меня находило «помраченье», когда этот подлец начинал свои бесконечные разговоры.

Я взглянул на Катю и Киру. Конечно, они подумают, что я сошел с ума! Но я перестал бы себя уважать, если бы прозевал такой случай.

– Палочки должны быть попиндикулярны, – сказал я негромко.

Он покосился на меня, но я сделал вид, что рассматриваю гиббона.

– В следующей клетке, – продолжал Гаер, – вы найдете бесхвостую мартышку из Гибралтара. По развитию она, как дети. Она имеет карман во рту, куда обыкновенно кладет про запас лакомые куски своей пищи.

– Ну, понятно, – сказал я, – каждому охота схватить лакомый кусок. Но можно ли назвать подобный кусок обеспечивающим явлением – это еще вопрос.

Я сам не ожидал, что помню наизусть эту чушь. Кирка прыснула. Гаер замолчал и уставился на меня с глупым, но подозрительным видом. Какое—то смутное воспоминанье, казалось, мелькнуло в его тупой башке… Но он не узнал меня. Еще бы!

– Мы их обеспечиваем, – уже другим, угрюмо—деловым тоном сказал он. – Каждый день жрут и жрут. Человек иной не может столько сожрать, как такая тварь.

Он спохватился.

– Посмотрите на них с заду, – продолжал он, – и вы увидите, что эта область является у них ненормально красной. Это не кожа, а твердая кора, вроде мозоль.

– Скажите, пожалуйста, – спросил я очень серьезно, – а бывают говорящие обезьяны?

Кирен засмеялась.

– Не слыхал, – недоверчиво возразил Гаер. Он не мог понять, смеюсь я или говорю серьезно.

– Мне рассказывали об одной обезьяне, которая служила на пароходной пристани, – продолжал я, – а потом ее выгнали, и она занялась воспитанием детей.

Гаер снисходительно улыбнулся.

– Каких детей?

– Чужих. Она била их подставкой для сапог, – продолжал я, чувствуя, что у меня сердце застучало от этих воспоминаний, – особенно девочку, потому что мальчик, чего доброго, мог бы дать и сдачи.

Я говорил все громче. Гаер слушал, открыв рот. Вдруг он испуганно захлопнул рот и заморгал, заморгал.

– После обеда нужно было благодарить ее… – я отмахнулся от Киры, которая испуганно схватила меня за локоть. – Хотя эта подлая обезьяна не работала, а жила на чужой счет и только с утра до вечера чистила свои проклятые сапожищи. Впрочем, потом она поступила в батальон смерти и получила за это двести рублей и новую форму. Она говорила речи! – Кажется, я заскрежетал зубами. – А когда этот батальон разгромили, она удрала из города и унесла все, что было в доме.

Наверное, я уже здорово орал, потому что Катя вдруг стала между Гаером и мной.

Гаер пробормотал что—то и прислонился к клетке. Он узнал меня. Губы у него так и заходили.

– Саня! – повелительно сказала Катя.

– Подожди! – Я отстранил ее. – И это счастье, что он удрал. Потому что я бы его…

– Саня!

Помнится, меня поразило, что он неожиданно вскрикнул и схватился руками за голову. Я опомнился. Неловко улыбаясь, я посмотрел на Катю. Мне стало стыдно, что и так орал.

– Пошли, – коротко сказала она.

Мы шли по Зоопарку и молчали. Я видел, что Кирка испуганно хлопает глазами и держится от меня подальше. Катя что—то шепнула ей.

– Подлец! – пробормотал я.

Я еще не мог успокоиться.

– Сегодня же передам через Вальку заявление в Зоопарк. Зачем они держат такого подлеца? Он – белогвардеец.

– Я теперь тебя боюсь, – сказала Катя. – Ты, оказывается, бешеный. Вон, даже губы побелели.

– Это потому, что мне хотелось его убить, – сказал я. – Ладно, черт с ним! Поговорим о чем—нибудь другом. Как вам понравились гиббоны?

Глава 8.

БАЛ.