В пожеланиях Александра значилось: «Я хочу на свободу, быть энергичным и сильным, и хочу увидеть солнце. Я скучаю по „Fire brigade“, школе и моей сестре Керстин».

Взрослые тоже сделали свой вклад. Бабушка Розмари написала: «Я хочу жить в мире со своими детьми, да поможет нам Бог. Мне не хватает моих добрых друзей и свободы». Элизабет написала: «Я хочу, чтобы поправилась моя дочь Керстин, любви моих детей, защиты моей семьи, понимающих людей с добрыми сердцами рядом».

Довершало плакат изображение сердца, чтобы обозначить Керстин.

Кристоф Хербст объяснил: «Инициатива обратиться к народу через плакат исходила от самих членов семьи. Это было их желанием – поблагодарить общественность за поддержку».

Жители Амштеттена были тронуты таким плакатом, но этот жест ничуть не уменьшил чувства их вины. На праздник Первого мая, когда праздновать наступление лета прежде по традиции собирался весь город, семьи остались сидеть по домам, преследуемые тенью Йозефа Фрицля.

Один из соседей, отказавшийся назвать себя, наблюдавший, как судмедэксперты выносили из подземной тюрьмы коробки с вещами, рассказал репортерам, что все вокруг были охвачены чувством вины из-за того, что они допустили, чтобы Элизабет задыхалась в душной каморке столько лет. Но что они могли сделать? «Если бы мы что-то заметили, то сказали бы об этом», – сказал он.

Другой сосед вспоминал «безупречный шарф» Фрицля – очередную его «невинную позу». Но обнаружение преступлений дедушки-пенсионера Йозефа Фрицля – до того олицетворявшего собой всех достопочтенных жителей Амштеттена, – разрушило все иллюзии. Надпись краской на заборе сада Фрицля гласила: «WARUM? Hat es keiner gemerkt?» – «ПОЧЕМУ? Кто-нибудь заметил?»

26-летний Эдисон Рафаэль сказал: «Эти вопросы нужно задавать. Как, черт возьми, человек мог проворачивать такое сложное, гнусное дело в течение стольких лет и никто из ближайших соседей ничего не заметил? Мы должны начать говорить об этом, хватит сметать сор под ковер».

Но Вольф Грубер, один из соседей Фрицля, давал отпор на любую косвенную критику. «Соседи упустили много попыток обратить внимание на то, что все было не так замечательно, – сказал он, – но дело в том, что просто невозможно увидеть хоть что-то, что происходит на той территории. Все спрятано».

Похоже, с выбором ближайших соседей Фрицлю повезло. С одной стороны жила пожилая дама, которую потом увезли из дому, чтобы ухаживать за ней. Чуть в стороне жила молодая пара, проводившая все выходные в Вене. Ближайшими соседями Фрицля были Герберт и Регина Пенц, которые жили в трех домах от них, но они ничего не замечали.

«Ни один человек на этой улице абсолютно ничего не замечал», – сказал Герберт.

«А что там можно было заметить? – подхватила его жена. – У всех сады как на ладони, а у Фрицля – весь закрыт, застроен, а немногие открытые участки заросли кустами и деревьями. Там ничего невозможно увидеть».

Фрицль воинствующе защищал свое право на личную жизнь.

«Наш сосед в этом году хотел подрезать живую изгородь, – рассказывала Регина. – Но герр Фрицль отрезал: „Нет, оставьте это“, – а если человек не хочет, чтобы ты видел его сад, ты должен согласиться. И увидеть нельзя было ничего».

Фрицли держались особняком.

«Семья Фрицль никогда не приходила на садовые пикники, которые мы, бывало, устраивали здесь, – сказал Герберт. – Они никогда не приходили. Так что все закончилось тем, что их просто перестали приглашать, потому что заранее знали, что Фрицли не придут ни на какую вечеринку».

Известно, что Йозеф Фрицль был успешным и уважаемым инженером и что он увлекался конструированием. «Герр Фрицль всегда работал не покладая рук, – сказал Герберт Пенц. – До нас часто доносился шум бетономешалки. Думаю, герр Фрицль большую часть всех строительных работ проводил сам. Мы думали, что он достраивает дополнительную комнату под аренду или что-то в этом роде».