Дорогами тьмы - Филиппа Грегори (2012)

– Но мы продали рубины твоей матери, чтобы купить обманки!

– Так давай купим сапфиры, чтобы возместить эту потерю!

Торговец назвал цену, и у девушек перехватило дыхание. Ишрак предложила снизить ее в два раза. Торговец засмеялся и откинулся на спинку стула, хозяйка же тем временем расставляла перед ним на столе блюда с сушеными яблоками и медовым печеньем.

– А ты недурно торгуешься, – он весело потер руки. – Итак, ты забираешь мои сапфиры, вешаешь их себе на уши и не собираешься мне их отдавать. Мило.

– Может, по бокалу вина? – предложил он девушкам. – Нам потребуется время. Твое предложение меня не устраивает, зато тебя вполне устраивают сапфиры. Давай-ка все-таки придем к взаимовыгодному соглашению.

Ишрак притронулась к серьгам. Качнувшись, они легонько кольнули ее в шею.

– Да, я не в силах от них отказаться, – призналась она. – Но и обвести себя вокруг пальца я не позволю.

– Да никто и не собирается обводить тебя вокруг пальца, – запротестовал торговец. – Разве я не сказал, лишь только увидев тебя, что они – твои и только твои? Забирай то, что принадлежит тебе по праву, но заплати справедливую цену. Иди и посмотрись в зеркало. И попробуй потом сказать, что тебе не подходит их форма, что они не покачиваются, лаская твою шею, что они недостаточно черны и не оттеняют блеска твоих глаз. Они – твои. Голову даю, ты ни за что в жизни их больше не снимешь.

– У меня в комнате есть зеркало, висит на гвозде, – спохватилась хозяйка. – Поднимись, и сама во всем убедишься.

Ишрак направилась к двери.

– Даже не надейся, что мы заплатим тебе столько, сколько ты просишь, – бросила она торговцу, наградив его дерзкой ухмылкой.

Торговец подмигнул ей и махнул вслед яблочной долькой, нанизанной на кончик ножа.

– Красота требует жертв! Сходи и посмотри на себя. И когда ты возвратишься, названная тобой справедливая цена придется по душе нам обоим. Ты не можешь отказаться от них. Сама понимаешь, что не можешь.

Ишрак потерянно взглянула на Изольду и вышла. Заскрипели ступеньки. Погрузившись в задумчивость, Ишрак медленно переставляла ноги, не отрывая пальцев от изящных серебряных нитей, покачивающихся в такт ее шагам, сверкающих, как ее глаза.

– А для меня у тебя совсем-совсем ничего интересного нет? – воскликнула Изольда.

Забросив в рот печенье, коробейник решительно отодвинул тарелку на край стола, показывая, что теперь он полностью к услугам Изольды.

– Есть у меня одна вещица, – протянул он. – И я надеюсь, что даже такая знатная дама, как ты, удостоит ее благосклонным взглядом. Правда, я не уверен в размере… Можно взглянуть на твои ножки?

Изольда поднялась из-за стола и вытянулась перед ним. Ногой в сапоге он подцепил табурет и привычным движением толкнул его к ней. Изольда поставила на табурет ножку, обутую в ботинок, и замерла, чтобы он рассмотрел ее во всей ее красе.

– Есть у меня пара славных башмачков, перед которыми не устоит ни одна женщина. Поэтому я ни одной женщине их до сих пор и не показывал. Чтобы зря никого не искушать. Я ж не зверь какой-нибудь. А вот твои ножки придутся им как раз впору. Согласись, было бы некрасиво выставить их перед тобой, а потом заявить, что нога у тебя чересчур большая.

– Никакая она не большая, – возмутилась Изольда.

– Или слишком широкая.

Изольда стянула сапог и поводила у него под носом обнаженной лодыжкой.

– И не широкая!

– Или слишком костлявая, плоскостопая, обмороженная, вся в натоптышах.

Изольда расхохоталась:

– Ничего такого у меня нет. Смотри!

Она вытянула носок, хвастаясь высоким подъемом, идеально ровными и гладкими пальцами, округлой розовой пяткой.

– Такими ножками только в пляс, – усмехнулся торговец, а скрипач на улице порхнул смычком по струнам, пробуждая танцоров от сна.

Изольду передернуло.