Мы входим в квартиру. Я кладу шлем на пол в прихожей и открываю дверь в гостиную. Свет льется в комнату из сада. Кирпичную кладку разобрали и застеклили все пространство от пола до стропил крыши. Посреди в этой стеклянной стене сделана стеклянная же дверь, выходящая на конструкцию, которая однажды, вполне возможно, превратится в балкон.

Майя накрыла на стол. Я ставлю бутылку на стойку, оборудованную между гостиной и кухней.

– По какому поводу это все? – спрашиваю я.

– В каком смысле, по какому поводу? Не понимаю.

– Все ты прекрасно понимаешь. Я имею в виду вино, которое подарил Николо.

– Просто к ужину.

– Ну да, как же.

Она улыбается, но ничего не отвечает и выходит на кухню.

– По вам было все видно, вы стояли и ухмылялись.

– Я должна тебе сказать…

– Что?

– Я рассказала Николо, что мы решились.

– Это об этом вы болтали на площади?

– Да.

– Хорошо.

– Ты же не против, что я поделилась с твоим лучшим другом?

– Не-а.

– Ну вот.

– И с Юлией.

– Ты же знаешь, у меня нет секретов от Юлии.

Я подхожу к двери на потенциальный балкон и открываю ее. На ветвях вишни висят ягоды. Я слышу, как Майя у меня за спиной раскладывает что-то на столе. Открывает бутылку вина.

– Что, нельзя было говорить?

– Почему?

Я пересчитываю вишни на одной из тех веток, что повыше. Они еще зеленые. Не созрели. Майя подходит ко мне, протягивает бокал.

– Ты сердишься, что я рассказала все Николо?

– С чего ты взяла?

– Тогда не надо этого несчастного вида, дорогой.

– У меня счастливый вид.

– За нас.

– Мне казалось, что в таких ситуациях нельзя пить алкоголь.

– Это имеет значение только в определенные дни. Сегодня мы можем выпить. Пошли.

Она пододвигает мне стул. Мы садимся за стол. Она расставила заказанные блюда на деревянном подносе ручной работы, купленном нами в Мозамбике. Мы ужинаем и пьем вино.

– Я вообще-то не планировала посвящать в это Николо, – говорит она. – Просто вдруг взяла и сказала, когда мы болтали с ним на площади. К тому же не исключено, что он уже знал обо всем от Юлии. Она могла рассказать ему или намекнуть. Ладно, сделанного не воротишь. Да и почему бы им не быть в курсе.

– Да, ты права.

– То есть ты не сердишься.

– Нет.

Она встает и подходит ко мне. Я кладу нож и вилку. Она целует меня и устраивается на корточках рядом со мной. Проводит рукой по моему колену, просовывает ладонь под футболку. Я беру бокал и делаю глоток. Она расстегивает мой ремень. Я натужно смеюсь.

– Может, сначала поедим?

– Мне так хочется почувствовать тебя.

Она расстегивает верхнюю пуговицу на моих брюках.

– Майя.

Она целует мой живот, ее язык скользит по моей коже.

– Может, сначала все-таки закончим ужинать? – говорю я.

Она возвращается за стол. Я опять беру нож и вилку.

– Я думала, тебе понравится.

– Мне нравится.

Я рассказываю, как прошел день, о коллегах по работе, кто что сказал и сделал. Говорю торопливо, не поспевая за своими словами. Майя наливает себе вина, но бокал остается нетронутым на столе.

– Почему ты опять стал таким? – спрашивает она.

– Никаким я не стал.

Она берет бокал и выходит из комнаты.

– Майя, – окликаю я.

Она выливает вино в раковину.

– Ты понимаешь, что я имею в виду, – говорит она.

Я смотрю в сад. Солнце садится за крыши вилл, окрашивая все, в том числе гостиную, в темно-золотые тона.

– Ты меня расстраиваешь, – говорит она.

– Не надо расстраиваться, Майя. Конечно, я знаю, что ты имеешь в виду.

– И все-таки.

– Я просто устал.

– Других причин нет? Ты просто устал?

– Да.

– Это правда?

– Да, правда.