Девочка и мальчик - Мортен Браск (2017)

– Они не могут сказать, когда будет машина.

Майя продолжает смотреть на крону вишни. Мокрые от дождя листья блестят. Я встаю и бегу вниз к Николо и Юлии.

Никакой реакции на мой стук в дверь. Я стучу снова, сильнее. Слышно, как чьи-то ноги за дверью ступают по доскам пола. Дверь открывается. Юлия. Щурится, свет на площадке бьет ей в глаза.

– Привет, – говорит она.

– У Майи боли в животе, – объясняю я, – врачи хотят, чтобы мы немедленно ехали в больницу в Видовре, но мне не удается вызвать такси.

Подходит Николо, на нем черная пижама.

– Что случилось? – спрашивает он.

– Им нужно в больницу, а такси нет, – говорит Юлия.

Я помогаю Майе забраться на заднее сиденье и сажусь рядом с ней. Дождь с силой барабанит по крыше машины.

– Все еще болит? – спрашиваю я.

Она кивает. Нижняя губа подрагивает. Внезапный рев музыки вырывается из колонок, когда Николо поворачивает ключ зажигания. Он поспешно выключает радио. Щетки стеклоочистителей пульсируют взад-вперед по лобовому стеклу.

Николо сдает назад и выезжает на площадь. Мы все молчим. Никаких звуков, кроме монотонного шелеста щеток и дробного стука дождя. Мы проезжаем по пустынным улочкам квартала, застроенного виллами. Жители спят, только в некоторых окнах все еще горит свет.

Наши с Николо взгляды встречаются в зеркале заднего вида, кожа вокруг его глаз чуть морщинится, когда он пытается улыбнуться. На встроенных в торпеду часах секунды скользят по кругу. Он выезжает из лабиринта небольших улочек на широкие улицы. На кабельных тросах между металлическими мачтами висят фонари. Сколько света, сколько энергии, сколько лет ушло на то, чтобы воздвигнуть этот город и страну вокруг нас, таких маленьких и хрупких!

Николо не привыкать водить машину в больших городах, где движение еще похуже нашего, он часто мотается на винодельческие фермы в Италии за вином для ресторана. Мы останавливаемся на красный, секундная стрелка скользит по кругу. Свернув на улицу с односторонним движением, оказываемся позади фургона. Тот едет медленно, при этом не давая себя обогнать. Сначала это кажется нам случайностью, но потом ситуация повторяется. Каждый раз, когда Николо пытается проскочить, фургон виляет в сторону, перекрывая дорогу. У меня сводит судорогой шею и плечи, я готов заорать от бешенства. Николо несколько раз сигналит, но шофер фургона не хочет пропускать нас вперед. Мы тащимся за ним до следующего светофора. Здесь появляется вторая полоса, и мы наконец догоняем фургон. В кабине три юнца, музыка орет так громко, что басы буквально бьют по нам.

– Полные кретины, – говорит Николо.

– Да, – соглашаюсь я.

Когда загорается зеленый, Николо быстро выжимает газ и проскакивает перекресток первым.

Скоро из пелены дождя выныривают низкие бетонные блоки больничных корпусов. Эти солидные здания действуют на меня успокаивающе. Николо знает, какой подъезд нам нужен – их дочка родилась в этой клинике. Он останавливает машину напротив приемного отделения. На стене белая табличка с красным крестом, за стеклянной дверью – зал, освещенный неоновым белым светом, инвалидные каталки, стойка регистрации.

Николо выходит из машины, открывает заднюю дверь и помогает Майе выбраться с низкого заднего сиденья. Я обхожу машину и поддерживаю Майю под руку.

– Ты в порядке? – спрашивает Николо.

– Да, – говорю я.

– Мне пойти с вами?

– Не надо, мы справимся.

– Тогда я подожду вас тут.

– Не нужно, поезжай. Мы разберемся.

– Уверен?

– Да.

– Я надеюсь на… лучшее, – говорит он.

Стискивает мое плечо.

– Звоните, если мы с Юлией сможем чем-то помочь.

– Спасибо, Нико, – благодарю я.