Девочка и мальчик - Мортен Браск (2017)

– Может, тебе действительно лучше перебраться в Хольте и пожить у нас какое-то время? – предлагает она.

– Нет.

– С тобой кто-то должен быть рядом.

– Я хочу побыть один.

– Мне не нравится, что никого не будет с тобой рядом. Думаю, тебе лучше поехать с нами, просто на несколько дней, ты бы пожил у нас и вообще ни о чем не думал.

– Мне просто нужно побыть в одиночестве.

– Принести тебе что-нибудь из ресторана?

– Нет.

Поднявшись в квартиру, я подхожу к застекленному виду на сад. Внизу стоит машина, заехавшая на край тротуара. Мама говорит с моим отцом по телефону. Уверен, что он сейчас убеждает ее оставить меня одного. Мне хочется спуститься вниз, к машине, и сказать ей, что я в порядке, что очень ценю их желание помочь, но мне не нужна помощь. Она складывает трубку. Вскоре после этого машина заводится и отъезжает.

Я иду на кухню, открываю холодильник, долго стою перед освещенными полками, продуктами, пролежавшими тут уже несколько недель. Снова закрываю дверцу. Слышу присасывающийся «чпок», когда вакуум прижимает резиновые накладки к металлу.

Слоняюсь по гостиной. Полки с книгами, комод, ковры, картины, гравюра на дереве художника Макса Эрнста, которую я получил от отца в подарок на окончание университета. Медленно брожу между вещами, провожу ладонью по их поверхности, корешкам книг, дереву, металлу. Вещи. Все эти вещи. Многие из которых привезла в наш дом Майя, другие я сам приобретал в течение десятилетий, третьи достались мне по наследству.

За окном свет начинает таять. Лишенные очертаний сумерки прокрадываются в гостиную. Из трубы на крыше дома по ту сторону сада идет дым. Я представляю себе огонь, пожар. Когда я был маленький, эта мысль часто забавляла меня. Если бы наш дом загорелся, что бы я вынес? Я начинаю думать о том, какими были бы мои действия, охвати сейчас квартиру огонь. Если бы прямо сейчас, в эту секунду, языки пламени взметнулись до самой крыши и у меня была бы от силы минута на то, чтобы решить, какие вещи спасать, пока крыша не обрушилась. Что бы я вынес из огня? Важные документы, фотографии, старые письма, часы, картины, Макса Эрнста. Неужели я в первую очередь вынес бы именно это? Но почему? Почему я должен был бы взять эти вещи, а не какие-то другие, чем они важнее остальных?

Я сажусь в кресло с видом на сад и пытаюсь ощутить их: подушку под спиной, подлокотники под моими локтями и запястьями, – но я их не чувствую. Вспоминаю наших детей. Как двигались их глаза, как они шевелили ручонками, вспоминаю их грудные клетки, животики, ножки, часто бьющиеся сердечки под кожей. Вспоминаю, какими они были.

Потом моя память пустеет. Темнота накрывает дома и улицы. Не остается ничего, что бы меня поддержало. Кожа кресла, перо обивки, деревянные доски пола, сам дом перестают быть моей опорой. Солнце исчезает, сад и окрестные дома наливаются темнотой, люди гасят лампы в гостиных, и наступает ночь, но я не сплю. Я сижу в кресле с видом на сад, сижу ночь напролет и жду восхода солнца.

И надеюсь, что оно не взойдет.

Часть четвертая

Кладбище

34

Каждый вечер в дверь стучит официант. Чаще всего проходит много времени, прежде чем я собираюсь с силами и выхожу в прихожую. Когда я открываю дверь, официанта уже давно нет. Они не дожидаются, пока я открою, знают, что не нужно дожидаться. Оставляют за моей дверью посуду с едой из кухни ресторана. И бутылку вина. Это, конечно, затея Николо. Вчера я обнаружил там целую коробку всяких деликатесов. Сверху лежала короткая записка с ободряющими словами. Почерк Юлии.