Белый вождь - Майн Рид (1855)

В толпе пронесся ропот изумления и послышались суровые упреки. Как простой охотник на бизонов, едва известный бедняк, осмелился мечтать о благосклонной улыбке дочери богача (rico), миллионера! Это уже не дань уважения, а оскорбление и непростительное высокомерие!

И не только сеньоры и сеньориты позволили себе так думать и выражать свое возмущение. Против бедного Карлоса вооружились и дочери скотоводов, и деревенские красавицы. Они посчитали себя оскорбленными и униженными. На них не обратили внимания! Их обманули! И это один из их же среды! Ему, видите ли, нужна Каталина де Крусес!

Каталина была счастлива, но пришла в сильное смущение. Она улыбнулась и покраснела, проговорив нежным голосом: Gracios, caballero! (Благодарю вас), однако не решилась принять трофей. Она сидела между разгневанным отцом и разъяренным поклонником, которым был небезызвестный Робладо.

Не в состоянии удержаться, Робладо схватил султан и швырнул его на землю.

– Какая дерзость! Наглец! – крикнул он.

Карлос наклонился с седла, подобрал султан, заткнул его за ленту своей шляпы и, гордо обернувшись к Робладо и бросив на него вызывающий взгляд, сказал ему:

– Не горячитесь, капитан Робладо. Ревнивый поклонник никогда не бывает хорошим мужем.

Потом, улыбнувшись Каталине, он прибавил мягким голосом:

– Благодарю вас, сеньорита!

Карлос снял сомбреро, низко поклонился и поскакал, проигнорировав ярость отца и соперника.

– Черт тебя побери! – заревел последний, обнажив до половины саблю.

– Да будет проклят этот мерзкий охотник! – пробормотал дон Амбросио.

Но ни тот, ни другой не думали заводить ссоры. Несмотря на все свое хвастовство, капитану далеко было до того, чтобы считаться храбрецом: заметив длинный нож – «мачете», висевший на боку у всадника, он счел более благоразумным ограничиться одними угрозами.

Случай этот всех сильно взволновал. Охотник на бизонов навлек на себя ненависть аристократов, а также зависть и ревность демократии до такой степени, что после стольких своих замечательных подвигов уехал с арены, осыпаемый проклятиями. Он вызвал меньше удивления, чем зависти, а национальное самолюбие жителей Сан-Ильдефонсо было оскорблено дерзкими словами его старой матери. Как же он мог надеяться приобрести сторонников? Он был американец, еретик, а в этом удаленном от Европы уголке земли господствовал такой же могущественный, неистовый фанатизм, как и в городе Семи Холмов[13] в мрачные времена инквизиции.

Может быть, к счастью Карлоса, забавы кончились и праздник близился к своему завершению.

Вскоре каждый занялся приготовлениями к отъезду. В повозки стали запрягать быков, ослов и мулов, и семейства скотоводов разместились в этих глубоких колымагах, похожих на огромные ящики. Засвистали бичи, заскрипели оси, загремели огромные колеса, раздались крики погонщиков – и все вместе произвело такой хаос, который испугал бы любого, кроме тех, кто здесь родился.

Менее чем через час равнина опустела, и лишь степные вечно голодные волки рыскали по ней, отыскивая остатки пиршества.

Глава IX

Фанданго

Публичные увеселения закончились на равнине, но праздник святого Иоанна должен был продолжаться в городе. Прежде чем разойтись окончательно и разъехаться по домам, зрителям предстояло посмотреть еще немало зрелищ.

Прежде всего надо было отправиться в церковь получить окропление святой водой, посвятить четки, купить индульгенции и частицы мощей, чтобы наконец зачинить прореху, сделанную карточными играми в карманах иезуитов, которым вечером не терпелось продолжить игры.