Танго в стране карнавала - Кармен Майкл (2007)

Мое сердце, прикипевшее к Рио-де-Жанейро с его отвесными скалами, просто отказывалось оживать здесь, на гладких и ровных проспектах. Все казалось претенциозным и необязательным — здания, еда, даже пресный мягкий вариант «радикального шика»[42] — очевидное низкопоклонство перед Европой.

Американцы, стоило мне оказаться с ними за соседним столиком в таверне, тут же заводили: «С ума сойти. Тут все так дешево. Виски всего 5 долларов, отель всего 75 долларов, туфли всего 25…», пока я не получала полный список цен по Южной Америке и не отбывала, ломая голову над вопросом: с какой целью они путешествуют? Может, путешествия для них не больше чем шоппинг? Или возможность сэкономить пять баксов на сэндвиче действительно вызывает у них азарт и восторг?

Я представляла, как дома они обсуждают маршрут поездки.

— Родная, хочу съездить в Испанию, исполнить наконец свою мечту и побывать там, где родился мой любимый писатель Сервантес, увидеть, где творил Дали, прогуляться по старинным улочкам Готического квартала Барселоны.

— ОК. Тогда давай съездим в Буэнос-Айрес.

— Но это же не в Испании!

— Ага, но там все говорят по-испански. Притом это дешевле.

С Эдуардо я познакомилась на второй день. Я вернулась из поездки в Ла-Бока, где не было ничего для меня интересного, разве что боливийские торговцы сувенирами, втюхивающие футболки американским туристам. В жуткой хандре я тащилась, нога за ногу, по тенистым переулкам Сан-Тельмо, когда услышала звуки настоящего, живого пианино. Играли танго. Я свернула за угол, откуда неслась музыка, и вошла в малюсенькую комнатку с деревянными полами, прилегающую к бару. Никто не обратил на меня внимания, я тихо проскользнула и встала у задней стены. Справа на длинной скамье рядком сидели старухи вдовы, все в черном. Они наблюдали, как Эдуардо, с сигаретой на нижней губе, танцует с высокой рыжеволосой женщиной. Последние лучи дневного света, проходя через цветное оконное стекло, сплетались в красные нити. Из сигареты Эдуардо выплывали голубые перья дыма и, извиваясь, поднимались к потолку.

Я довольно долго торчала там, прежде чем Эдуардо, приподняв брови, пригласил на танец и меня. Я не говорила по-испански, а ему это и не было нужно. Молча он показал мне восемь основных шагов, а потом я возвращалась сюда каждый день.

Эдуардо всегда танцевал с сигаретой во рту, выпускал дым мне через правое плечо и легонько постукивал по спине левым указательным пальцем, когда я ошибалась. Под вечер в бар подтягивалась его большая семья, наблюдали, как я, оступаясь, карабкаюсь по восьмиступенчатой лестнице, поддерживали, шептали ободряющие слова. Я не то чтобы всерьез умела танцевать танго. Из одного танцевального клуба меня выгнали, потому что там требовалась трехлетняя практика на танцполах, а у меня ее не было (так что это было справедливо). В другом танцклубе мне указал на дверь агрессивный тип, с которым я отказалась танцевать. «Танго — мужской танец, — рычал он, злобно вращая глазами, — и урок, который ты должна усвоить, — никогда не отказывайся, если мужчина приглашает тебя на танец. Ты здесь — просто аксессуар!»