Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник) - Николас Блейк (1937, 1938)

– Джорджа Рэттери отравили стрихнином. Подробности будут после вскрытия, к обеду. Жертва отравления, миссис Рэттери, Лина Лоусон, старая миссис Рэттери, мать убитого, и его сын Филипп, совсем еще мальчишка, ужинали вместе. Ели одно и то же. Убитый и его мать пили виски, остальные – воду. Все, кроме отравленного, совершенно здоровы. Около четверти девятого они встали из-за стола, сначала женщины и мальчик, затем, спустя минуту, хозяин дома, чтобы снова сойтись в гостиной – за исключением Филиппа. Джордж Рэттери почувствовал острую боль через десять-пятнадцать минут. Бедные женщины ничем не могли ему помочь. Джорджу дали рвотное, но боль только усилилась – весьма грозный симптом. Послали за домашним врачом; к сожалению, того вызвали к пострадавшим в дорожной аварии, а пока искали другого, время было упущено. Доктор Кларксон прибыл около десяти – он принимал роды – и дал отравленному хлороформ, однако Рэттери уже ничто не могло спасти. Он умер спустя пять-десять минут. Не стану утомлять вас подробностями, но я уверен, что яд не подмешивали в еду или питье. В то же время симптомы отравления стрихнином проявляются не позже чем через час. Семья села ужинать в четверть восьмого, а значит, Рэттери не могли отравить перед ужином. Остаются те несколько минут, когда женщины ждали хозяина дома в гостиной.

– Кофе? Портвейн? Нет, только не портвейн. Его не пьют залпом, Рэттери наверняка заметил бы горечь и выплюнул яд.

– Согласен. Да и кофе в тот вечер они не пили, потому что горничная разбила кофейник.

– Остается самоубийство.

На лице инспектора Блаунта отразилось легкое нетерпение.

– Мой дорогой Стрейнджуэйс, самоубийца не станет принимать стрихнин перед тем, как присоединиться к собственному семейству в гостиной, чтобы они могли наблюдать действие яда. Кроме того, Коулсби не нашел склянку.

– Посуду, конечно, успели помыть?

– Только хрусталь и серебро, тарелки не тронули. Коулсби, местный полицейский, мог что-нибудь упустить. Я приехал утром…

– А вы знаете, что Кернс не возвращался в дом Рэттери после того, как покинул его утром?

– У вас и доказательства есть?

– Нет. – Вопрос застал Найджела врасплох. – Пока нет. Он сам рассказал мне, что после ссоры на реке Рэттери запретил ему переступать порог своего дома. Это легко проверить.

– Наверное, – осторожно ответил Блаунт, выбивая дробь по крышке стола. – Не мешало бы еще раз осмотреть столовую.

Глава 4

Мрачная столовая была заставлена громоздкой ореховой мебелью викторианских времен. Стол, стулья и громадный буфет явно предназначались для комнаты повместительнее и навевали мысли о плотной тяжелой пище и скучных застольных беседах. Впечатление дополняли тяжелые темно-красные шторы, потускневшие от времени бордовые обои и картины маслом на стенах. На одной лиса раздирала зайца (весьма натуралистично), на другой омары, крабы, угри, треска и лосось возлежали на мраморной плите. Были еще портреты предков, судя по виду, скончавшихся от апоплексического удара или заворота кишок.

– Обжорство требует покоя[52], – пробормотал Найджел, инстинктивно ища глазами минеральную воду.

Инспектор Блаунт стоял над буфетом, задумчиво водя пальцем по деревянной столешнице.

– Взгляните сюда, мистер Стрейнджуэйс, – сказал он, показывая на липкий кружок, вероятно, оставленный донышком бутылки. Инспектор облизал палец. – Интересно…

Белым шелковым платком он тщательно вытер палец и позвонил. Спустя некоторое время явилась горничная в белоснежной старомодной наколке и крахмальных манжетах, очень чопорная и нелюбезная.

– Вы звонили, сэр? – осведомилась она.

– Звонил. Скажите, Энни…

– Мерритт. – Горничная поджала тонкие губы, не одобряя панибратства.

– Мерритт? Скажите, мисс Мерритт, откуда здесь пятно?

Продолжая упрямо смотреть в пол, горничная ответила:

– Это капли хозяина… бывшего хозяина.

– Хм. А куда делась склянка?