Медаль за убийство - Фрэнсис Броуди (2010)

– Это напоминает мне один из тех прекрасных дней, когда моя мать пела в «Ла Скала». Я так и сидела во второй половине дня, когда она отдыхала перед представлением… – Взглянув на меня поверх развернутого меню, Мэриэл заметила: – Вы очень сдержанны в еде. – Это прозвучало едва ли не с осуждением. – Вы могли бы заказать куда больше этого отличного мороженого. На прошлой неделе я попробовала здесь фисташковое, и к тому же у них прекрасный выбор пирожных и эклеров.

Оркестр на эстраде начал играть венский вальс. Ближе к концу танца к нам подошел официант и записал наши заказы.

– До чего же здесь хорошо, Мэриэл, – произнесла я, чувствуя себя расслабленной и довольной жизнью.

– У них здесь замечательные музыканты. Отцы города считают, что музыка снимает тревогу и поднимает настроение. И я действительно ощущаю себя бодрой. Взгляните на это!

Мэриэл положила передо мной газету. Совсем как тогда, дома, с миссис Сагден, обожавшей статьи о всяких выходках и преступлениях. Но тут все же был Харрогейт. В номере «Геральд» за среду в одной колонке был приведен список туристов, приехавших за неделю для лечения на водах – их фамилии были сгруппированы в порядке отелей, в которых те остановились. Мэриэл указала на одну из них.

– Вот посмотрите. Это он.

– Беррингтон Уитли?

– Он самый.

Она оглянулась по сторонам, словно желая убедиться, что никто нас не подслушивает.

– Забавный толстячок, человек с лицом цвета горящих углей, совершенно белыми волосами и густыми черными бровями. Вы не сможете ни с кем его спутать.

Говоря это, она обрисовала пальцами на своем лице упомянутые детали, чтобы я уж точно ничего не перепутала в его описании.

У меня появились подозрения.

– Но почему я не должна его ни с кем перепутать?

Официант подошел и поставил перед нами заказанные салаты. Мэриэл заговорила, лишь когда он удалился:

– Потому, дорогая Кейт, что я хочу, чтобы вы превознесли меня до небес, когда будуте сидеть рядом с ним нынешним вечером. Он же известнейший театральный импресарио из Манчестера.

– А что делает импресарио?

Мэриэл воззрилась на меня с таким видом, словно я задала этот вопрос шутки ради.

– Он ставит пьесы, разумеется, возит их по всей стране, играет на лучших сценах. Если ему понравится моя постановка… Давайте скажем ему, что это была моя постановка. Аплодируйте, пока у вас не заболят ладони. Да и крикнуть пару раз «браво» не помешало бы.

Я произнесла с некоторым сомнением:

– Не могла даже представить, что мне предстоит ходатайствовать за вас.

Она закрыла глаза, запрокинула голову и повела плечами.

– Моя жизнь вот-вот может измениться. Печенкой это чувствую!

Мы заговорили о нашем общем друге, на карнавальной вечеринке у которого в прошлый раз встречали Новый год.

Мэриэл попросила принести еще хлеба и тайком сунула его вместе с помидором в свою сумочку.

– В Харрогейте мне повезло. Мог ли кто-нибудь вообразить, что мне удастся снять зал в оперном театре для любительской постановки в разгар сезона? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я попыталась сделать первый шаг и найти что-нибудь в Лондоне, но ничего не вышло. Я была на побегушках у любовницы помощника костюмера. Каждый день казался пыткой – я просто зарывала свой талант в землю.

Я слушала ее рассказ о пошиве театральных костюмов до тех пор, пока юноша-официант не принес нам пирожные и мороженое. Мороженое, кстати, уже начало таять в послеобеденной жаре.

Мэриэл спросила у официанта, как его зовут, а затем поинтересовалась:

– Хорошо, Малколм, а что вы можете сказать нам о постановках в оперном театре на этой неделе?

– Вроде бы, мадам, там ставят переложение романа Арнольда Беннета, «Анна из “Пяти городов”».

– Вы слышали что-нибудь об этом? – спросила она.

Официант покраснел и явно собрался удалиться.

– Ну так что? – не отставала от него Мэриэл.