Секретный паломник - Ле Карре Джон

– Мое мнение: едва ли кто-то может заниматься сексом с одним и тем же человеком после пятнадцати лет супружества, – заявила она.

Я рассмеялся, но не ответил.

– Вы ей верны, Питер?

– Абсолютно, – сказал я, немного подумав.

– Хорошо, давайте вернемся к работе. Зачем вы сюда прилетели? Со специальным заданием? Расскажите мне, что вам предстоит сделать.

Шпион, глубоко засевший во мне, мгновенно сформулировал встречный вопрос:

– Думаю, самое время рассказать, чем занимаетесь вы. Вы тоже журналистка?

Струя трассирующих пуль окатила небо. Затем стрельба продолжилась.

Ее голос зазвучал утомленно, словно она устала бояться.

– Да, я могу написать репортаж. Без проблем.

– Для кого?

– Для паршивого телеграфного агентства, для кого же еще? Пятьдесят центов за строчку, а потом какой-нибудь подонок украдет у меня написанное и заработает пару тысяч за вечер. Обычное дело.

– Как вас зовут? – спросил я.

– Не знаю. Может быть, Энни. Зовите меня Энни. Послушайте, а вы действительно хороший малый. Вы знаете об этом? Что нужно делать, если доберман обхватывает лапами вашу ногу?

– Лаять?

– Изображать оргазм. Мне страшно, Питер. Я, наверное, не ясно дала вам это понять. Мне нужно выпить.

– Где вы находитесь?

– Прямо здесь.

– Где здесь?

– Да в вашем отеле, господи! В «Коммодоре». Стою в вестибюле, вдыхаю запах чеснока от Ахмеда, а на меня пялится грек.

– Какой еще грек?

– Ставрос. Он торгует сильными наркотиками, но божится, что только безвредной травкой. Он, конечно, слизняк, но серьезно опасен.

Я вслушался, и впервые до меня донесся легкий гул голосов на заднем фоне. Стрельба уже прекратилась.

– Питер?

– Да?

– Выключи ты этот свет у себя, Питер.

Стало быть, она знала, что в номере существовал только один источник освещения – шаткая прикроватная лампа с запятнанным абажуром из пергамента. Она стояла на шкафчике между двумя диванами. Я выключил ее. Снова стали видны звезды.

– Отопри дверь и оставь приоткрытой. Ровно на дюйм. У тебя есть выпивка?

– Есть бутылка виски, – ответил я.

– А водка?

– Водки нет.

– Лед?

– Тоже нет.

– Я все принесу сама. Питер!

– Что?

– Ты хороший человек. Тебе прежде кто-нибудь говорил об этом?

– Да, но в последний раз очень давно.

– Будь начеку в этом месте, – сказала она и дала отбой.

Она так и не пришла.

Причины можете вообразить любые, как это делал я, долго сидя в темноте на диване, наблюдая за дверью, отмечая каждую утекавшую минуту жизни, пока ждал звуков ее шагов из коридора.

Через час я сам спустился вниз. Сел в баре и стал ловить все женские голоса с американским акцентом, какие только слышались. Ни один не был похож на ее голос. Я высматривал ту, кто назвалась Энни и была способна предложить себя мужчине, с которым лишь недолго пообщалась по телефону. Я подкупил Ахмеда, чтобы выяснить, кто пользовался установленным в фойе аппаратом в девять часов вечера, но по какой-то причине в его памяти не запечатлелась эмоциональная американка.

Я дошел до того, чтобы попытаться установить личность прежнего постояльца своего номера, на самом ли деле его тоже звали Питером, но Ахмед стал загадочно уклончив. По его словам, он сам недавно вернулся из Триполи от старухи-матери, а регистрационной книги в гостинице не держали.

Быть может, тот самый Питер с опозданием вернулся и увел ее с собой? Или это сделал грек по имени Ставрос? Была ли она обычной шлюхой? Или в этой роли выступил я? И не Ахмед ли заменял ей сутенера? Не стал ли телефонный звонок обычным трюком, к которому она прибегала при появлении каждого нового жильца в отеле, чтобы подцепить его в первую ночь особенно гнетущего одиночества?