Секретный паломник - Ле Карре Джон

Но человек, привлекший мое внимание, выглядел экзотично даже для пестрой толпы в «Коммодоре». Я не заметил, как он вошел. Возможно, проник внутрь за спинами очередной группы постояльцев. Я увидел его уже в вестибюле на темном фоне стеклянных дверей, одетого в полосатую футболку, с чистым белым шарфом, повязанным на голове, какие здесь часто носят медсестры. Не будь он высок, строен и плоскогруд, я бы сначала даже не сразу понял, женщина это, выдающая себя за мужчину, или мужчина, пытающийся скрыться под женским обликом.

Сотрудник службы безопасности отеля тоже заприметил его. Как и Ахмед за своей массивной стойкой. Два его «калашникова» стояли позади у стены прямо под доской с ячейками для хранения ключей от номеров, и от меня не укрылось, как Ахмед незаметно сделал полшага назад, чтобы легко дотянуться до одного из них. Одной ручной гранаты в такой час было бы достаточно, чтобы уничтожить добрую половину прибыльного нелегального бизнеса целого города.

Однако вновь прибывший шел либо не замечая, либо полностью игнорируя вызванное его появлением волнение. Он был строен, молод, подвижен и легок, но при этом несколько скован. Складывалось впечатление, что это человек без собственной воли и его толкает вперед неслышный голос куратора или манипулятора. Теперь мне удалось рассмотреть его. На лице густая черная щетина и усики, глаза прикрыты солнцезащитными очками. Вот почему он оказался столь темнолицым. И этот головной убор больничной нянюшки. Однако именно странный автоматизм его походки заставил меня насторожиться, и пришла мысль, какого еще религиозного фанатика могла принести сюда нелегкая.

Он добрался до центра вестибюля. Люди расступались перед ним. Одни смотрели на него, но сразу отводили взгляд, другие поворачивались спиной с демонстративным пренебрежением, словно знали его и не питали добрых чувств к этому человеку. И внезапно под ярким светом главной люстры он словно начал вздыматься вверх, подавшись закутанной головой вперед и почти не двигая руками, словно всходил на собственный эшафот по приказу свыше. Я уже узнал в нем американца. По чуть согнутым коленям, по свободно болтавшимся кистям рук и почти девичьим бедрам. Обычный американский подросток. Его очки оказались, по всей видимости, недостаточно темными, потому что в длинных пальцах он держал матерчатый козырек, тоже предназначенный для защиты глаз от яркого солнца. Такие козырьки часто носят азартные игроки на скачках, а в сороковых годах они были непременным атрибутом газетных редакторов в кинофильмах. Ростом он почти достигал шести футов. На ногах носил кроссовки, такие же девственно-белые, как и шарф, делавшие его шаги бесшумными.

Чокнутый на арабском фундаментализме? – задался вопросом я.

Или, наоборот, свихнувшийся сионист? Эти тоже встречались мне время от времени.

Просто обкуренный?

Выпускник школы, решивший побывать туристом на войне в поисках острых ощущений в городе обреченных?

Сменив направление, он подошел к стойке регистрации и заговорил с дамой из службы размещения, но встав вполоборота, чтобы видеть вестибюль, уже выискивая того, о ком справлялся. Именно тогда я заметил красные точки, покрывавшие его щеки и лоб, как приметы ветрянки, но только более яркие. Видимо, его жестоко пожрали клопы в какой-то вонючей ночлежке, решил я. Или продуло в старой машине без лобового стекла. Он направился в мою сторону. Все такой же напряженный, без какого-либо выражения на лице, как человек, привыкший к тому, чтобы его разглядывали. Козырек агрессивно болтался, свисая с пальцев. Он смотрел на меня невидящим взором. Я же сидел и продолжал пить. Женщина взяла его за руку. Она была в юбке и могла быть той, кто одолжил ему шарф. Оба встали передо мной. Точно передо мной и никем больше.

– Сэр? Это Сол, сэр, – сказала она (или Морт, или Сид, или кто угодно другой). – Он спрашивает, не журналист ли вы, сэр.

Я ответил:

– Да, журналист.