Путь Моргана - Колин Маккалоу (2000)

– С понедельника по субботу здесь не так тесно, – послышался чей-то голос, едва Ричард нашел место, чтобы поставить сундук, и уселся на него. – О, да ты красавчик!

У ног Ричарда присела худая, жилистая женщина лет тридцати в поношенной, но довольно чистой одежде – черной юбке, красной нижней юбке, красной блузке, черном жилете и причудливой черной шляпе, надетой набекрень и украшенной алым гусиным пером.

– Разве здесь нет часовни, где священник мог бы проводить службы? – спросил Ричард с едва заметной улыбкой. В незнакомке чувствовалось что-то располагающее; беседуя с ней, он мог не обращать внимания на всхлипы плаксы Уилли.

– Есть, конечно, только мы все туда не помещаемся. Тюрьма переполнена, нам не помешала бы вспышка тюремной лихорадки, чтобы заключенных поубавилось. Я – Лиззи Лок. – И она протянула Ричарду руку.

Он пожал ее.

– Ричард Морган. А это Уилли Инселл, несчастье мое и моя тень.

– Как дела, Уилли?

В ответ Инселл разразился потоком слез.

– Он хнычет не переставая, – устало объяснил Ричард, – когда-нибудь я задушу его. – Он огляделся. – А почему здесь женщин держат вместе с мужчинами?

– Потому что отдельных камер для женщин нет, милый Ричард. Нет здесь и долговой тюрьмы, потому про нас пять лет назад упомянул Джон Ховард в докладе об английских тюрьмах. Именно поэтому мы строим новую тюрьму. С понедельника по субботу, когда мужчин уводят на работу, здесь совсем просторно, – беспечно щебетала Лиззи.

Из ее болтовни Ричард выхватил незнакомое имя.

– Джон Ховард? Кто это?

– Я же сказала: один человек, который написал доклад о тюрьмах, – объяснила Лиззи Лок. – Но не расспрашивай меня без толку – больше я ничего не знаю. Мне известны только слухи, да и то со слов епископа, священника и церковного сторожа. Говорят, парламент издал указ о строительстве новой тюрьмы. Через три года она будет готова, но я ее уже не увижу.

– Надеешься, что к тому времени тебя выпустят? – спросил Ричард, не переставая улыбаться. Эта женщина нравилась ему, хотя не возбуждала в нем ни малейшего влечения. Ее черные круглые глаза живо поблескивали.

– Господи, конечно, нет! – добродушно воскликнула она. – Меня еще два года назад приговорили к «казни через пов.».

– К чему?

– К виселице, милый Ричард. Так пишет в своей книге джентльмен, который накидывает заключенным на шею петлю. Говорят, в Лондоне такую казнь называют иначе.

– Но я вижу, ты еще жива.

– На прошлое Рождество приговор изменили. Мне дали семь лет каторги. Пока каторжников вывозить некуда, но когда-нибудь мне придется покинуть Англию.

– Насколько мне известно, Лиззи, это случится не скоро. В Бристоле поговаривают, что каторжников будут увозить в Африку.

– Ты из Бристоля? Так я и думала. У тебя чудной выговор.

– Мы с Уилли оба из Бристоля. Нас привезли сегодня в фургоне.

– Да ты джентльмен! – изумленно воскликнула она.

– Только отчасти, Лиззи.

Она указала пальцем на сундук.

– А что у тебя там?

– Мои вещи – впрочем, не знаю, надолго ли они останутся моими. Я заметил, что здесь лишь некоторые узники больны, а остальные выглядят лучше, чем обитатели бристольского Ньюгейта.

– Благодаря строительству новой тюрьмы и огороду матушки Хаббард. Тех, кто может работать, кормят как на убой. Труд заключенных обходится дешевле, чем труд наемных рабочих, к тому же, говорят, парламент разрешил привлекать узников к строительным работам. А мы, женщины, трудимся в огороде.

– У матушки Хаббард? А кто это такая?

– Жена Хаббарда, начальника тюрьмы. Тут самое главное – не заболеть, иначе кормить тебя будут впроголодь. Из-за этого вспыхивают голодные бунты. На Рождество восемьдесят третьего года восемь человек умерло от оспы. – Она погладила бок сундука. – А о нем не беспокойся, милый Ричард. Я присмотрю за ним – в обмен на одну услугу.

– Какую? – настороженно спросил Ричард.