Анжелика и дьяволица - Анн Голон (1972)

Основания для беспокойства были, но, однако, не такие, чтобы цепенеть от ужаса.

Анжелике уже приходилось, особенно в период ее жизни при дворе, находить выход из более сложных положений, нежели любовные притязания со стороны женщины. Королевский двор был царством всевозможных наслаждений, которыми постоянно опьяняла себя толпа придворных, обезумевшая от желания удовлетворить свою жажду земных утех.

Каждый пил из той чаши, которая казалась ему наиболее сладкой или обещавшей новые ощущения, и сладострастное влечение заставляло забывать о десятой заповеди. Мысль о грехе лишь добавляла остроты ощущениям и усиливала страх перед муками ада, которых они, естественно, хотели избежать. По счастью, для этого рядом были духовники…

В этом полурайском-полуадовом спектакле, сценой которого был Версаль, красота Анжелики не раз ставила ее в такое положение, когда ей приходилось жестоко разочаровывать тех, кто искал ее благосклонности. Но это входило в правила игры.

Жизненный опыт и интуиция, уважительное отношение к другим, делавшие ее снисходительной к проявлениям человеческих страстей, если они не сопровождались жестокостью, научили Анжелику умению защищать свою свободу и чувства, не наживая при этом врагов. За исключением короля, естественно! Но это был другой случай.

Так в чем же тогда была причина панического страха, который в какой-то момент полностью парализовал ее, словно застывшего под немигающим взглядом змеи глупого кролика.

Змея! Снова этот образ! «Это потому, что она сумасшедшая, несомненно.., настоящее безумие вызывает страх…. Нет, я знаю, что такое страх, и мне приходилось иметь дело с помешанными… Но то, что произошло здесь только что, это другое! Это был сплошной ужас… Какая-то сказка! Зло во плоти!.. Кто же она?» Анжелика резко встала. В Порт-Руаяле должен быть кто-нибудь, кто смог бы с ней откровенно поговорить о герцогине де Модрибур, ненавидящий Амбруазину и не скрывающий этого. И знание причины такого отношения могло бы, возможно, помочь Анжелике составить более точное представление об этом странном создании.

Она вышла из дома. Далекая гроза продолжала грохотать где-то у затянутого тяжелыми облаками горизонта, а над деревней уже нависла мягкая тишина. Казалось, что весь Порт-Руаяль с чистой совестью погрузился в крепкий сон.

Анжелика спустилась до первых домов, стоявших у самого берега.

Приближаясь к дому, в котором разместился Кантор, она заметила свет лампы в приоткрытом слуховом окне и остановилась. Один ли он? С этими молодыми людьми никогда не знаешь!.. Но, заглянув внутрь, она улыбнулась. Кантор спал, а рука его была протянута к большой корзине с вишнями, которую он поставил на скамеечку у своей кровати. Несмотря на развитую мускулатуру его красивого юного тела, небрежно прикрытого одеялом, для нее он по-прежнему был маленьким толстощеким Кантором, который засыпал в своей постельке, подобно маленькому ангелочку. Его загорелое лицо в обрамлении перепутанных вьющихся светло-золотистых волос, пухлый, немного надутый рот, длинные шелковистые ресницы хранили детскую чистоту.

Она неслышно проникла в дом и села у его изголовья.

— Кантор! — позвала она. Юноша вздрогнул и открыл глаза.

— Не бойся. Я пришла только спросить твое мнение. Что ты думаешь о герцогине де Модрибур?

Она решила застать его врасплох, чтобы у него не было времени замкнуться в своей скорлупе, как он это обычно делал.

Он сел, полуопершись на локоть, и с подозрительным видом посмотрел на Анжелику.

Она взяла корзину с вишнями и поставила ее между собой и Кантором. Ягоды были красивые и вкусные, огромные, блестящие и действительно ярко-вишневого цвета.

— Скажи мне твое мнение, — настаивала она. — Мне необходимо знать, что тебе известно о ней.

Кантор съел две вишни и выплюнул косточки.

— Это потаскуха, — сказал он торжественно, — самая отвратительная потаскуха, которую мне только приходилось видеть в моей жизни.