Анжелика и дьяволица - Анн Голон (1972)

Анжелика заметила, что только мавританка, хотя и весьма любезная и миловидная, осталась словно позабытая всеми. Матросы Колена Патюреля, настроившись на благопристойный лад, вовсе не хотели, ухаживая за метиской, напоминать о былом пристрастии, — во время своих странствий — к островитянкам.

Анжелика вознамерилась было подойти к ней, чтобы развлечь ее и поручить заботам молодых девиц Голдсборо, но Жан ле Куеннек опередил графиню и, заметив одиночество мавританки, заговорил с ней.

— Умеете ли вы говорить по-французски, сударыня?

— Конечно же! — воскликнула та. — Я была воспитана в монастыре урсулинок в Нейи неподалеку от Парижа, я умею читать и вести беседу в обществе.

— Вы наполнили мое сердце радостью, — заверил ее славный парень. — Желаете ли вы выпить пива, лимонада или же немного испанского вина для увеселения души?

— Испанского вина, — сказала девушка, вновь обретая свою улыбку.

Герцогиня, стоявшая рядом с Анжеликой, наблюдала за этой уловкой.

— Молодой человек очень добр, обратив внимание на это дитя, — вздохнув, заметила она. — Моя бедная мавританка! Мне не хотелось брать на себя заботу о ее судьбе, но моя подруга, маркиза де Роканкур, всячески настаивала, чтобы я» занялась ею. Не знаю, найдутся ли на нее желающие в Квебеке; мне ее жаль, ибо я привязалась к ней. На худой конец, она всегда сможет уйти в монастырь и стать там монашкой, которая занята на грубой работе. Она выше всяких похвал.

Как вспышка молнии, пронзила Анжелику мысль о незаконных детях знатных дам, погрязших в разврате. Прижитых ими от мавров-лакеев младенцев упрятывали за монастырские стены или же слуги продавали их в корзинах во Дворе чудес.

— О чем вы задумались? — спросила герцогиня, положив руку ей на запястье.

— Ни о чем определенном, — ответила Анжелика, встряхнув головой, чтобы отогнать эти воспоминания.

Париж и его порочные нравы были далеко. Амбруазина внимательно вглядывалась в нее своими огромными янтарными глазами.

— На вашем лице иногда появляется что-то такое, что озаряет его поразительной красотой… Это говорит, должно быть, о напряженной духовной жизни?

— Не знаю, — проговорила Анжелика. — У меня совсем нет времени размышлять.

Она спрашивала себя, уместно ли будет прямо сейчас рассказать герцогине о планах, касающихся поселения королевских невест в Голдсборо, — казалось, момент был удачным.

Но к ним вновь подошел Жоффрей де Пейрак.

— Не сообщали ли вы мне, что сегодня утром в Голдсборо появился Пиксарет?

— Да, он действительно приходил и потребовал, как он выразился, выкуп за меня; он, хотел видеть вас немедля. Но здесь его не видно.

— Что это за история с выкупом? — заинтересовалась герцогиня, Широко открывая глаза от удивления. — Бы о ней уже упоминали сегодня утром.

Анжелика коротко объяснила ей, что в одном из сражений в Новой Англии была захвачена в плен знаменитым Пиксаретом. Он оставил ее на воле, но по военным законам, принятым у индейцев, господин де Пейрак должен заплатить выкуп ему, а также двум другим воинам абенакам — за англичан, захваченных ими в плен и отпущенных на свободу.

— Это так поразительно, — сказала госпожа де Модрибур, с удивлением глядя на Анжелику. — Почему вы не избавитесь от этих нахальных индейцев?

— Надо соблюдать их обычаи…

Послали за двумя воинами, Жеромом и Мишелем — они лакомились косулей у одного из костров. Вытерев руки о мокасины и о волосы, они пришли.

— Где Пиксарет? — спросила их Анжелика на языке абенаков.

Оба патсуикета посмотрели друг на друга; они, видимо, колебались.

— Он сбежал, — ответил Жером.