Анжелика и дьяволица - Анн Голон (1972)

Наблюдение Амбруазины было справедливым. Оба они обладали в чем-то сходной внешностью: высокие, статные, крепкие, обоих — иезуита и дворянина, искателя приключений — сближали внутренняя сила, исходившая от того и другого, укрощенный азарт, внимательный взгляд на окружающий мир, воля, которую было нелегко отвлечь от намеченной цели. И наконец, их роднил дар ценить жизнь в ее различных проявлениях, например — способность наслаждаться каждым шпангоутом прекрасного морского судна.

Темные глаза Джека Мэуина загорелись, когда Пейрак стал во всех подробностях описывать ему различные корабли его флотилии, задуманные и построенные с конкретными целями — для перевозки грузов, рыбной ловли, каботажа, и даже для скоростного плавания, разумея под этим не то, что стало привычным у боевых пиратских судов, но просто скоростные суда.

— На море подчас случается, что необходимо плыть быстрее всех, подобно тому, как чистокровная, хорошо отдохнувшая и тренированная лошадь без труда обгоняет шестиконную упряжку. Для этого предназначен вот этот маленький парусник, очень легкий, низко сидящий на воде.

— Я вижу лишь восемь человек экипажа и никаких жилых помещений. Однако же это не лодка.

— Это самбур из Йемена, что в Красном море, из негниющего яванского дерева. Небольшой парусник, который может с его двумя парусами при хорошем ветре мчаться со скоростью двенадцать узлов.

— У него очень маленькая осадка.

— И он может проскользнуть в любую бухточку, а ведь их тут уйма.

Рыболовные суда были построены по типу баскских китобойных судов.

Их было два. Третий ловил треску в заливе Святого Лаврентия и должен был вернуться осенью, когда железнипа (бостонцы называли ее «шед») тысячами станет спускаться по прибрежным рекам, где она нерестилась.

Несколько маленьких голландских яхт, более медленных, но и более маневренных, могли принять на борт много груза в служили для каботажа, а при случае — и для перевозки вооруженных людей.

«Голдсборо» оставалась жемчужиной этой независимой флотилии, маленькой, но уже более могущественной и более действенной, нежели любая другая в тех краях.

— Мы чертили проект этого судна вместе с Ридером.

— Он ведь, кажется, родом из Роттердама?

— Да, так и есть. Мы весьма гордимся результатом, ибо нам удалось свести воедино в одном неплохо скроенном корабле противоположные требования: вооружен он, как корсар, а вместе с тем может нести большой груз.

— А эта каравелла? — спросил Виль д'Авре. — Она кажется основательной, но, по-видимому, чужда новинок, украшающих вашу флотилию. Разве что сгодилась бы для Христофора Колумба. Но зато какая восхитительная картина, писанная прямо на борту: Дева Мария в окружении ангелов. Эта Дева Мария поразительно красива! Не знаю, может, мне чудится, но, клянусь, дорогая Анжелика, она похожа на вас!.. Вам не кажется, граф?

В воздухе повеяло холодом. И если Анжелика могла порадоваться такту иезуита, то, напротив, восхищаться деликатностью губернатора Акадии явно не приходилось. Он в совершенстве обладал искусством выбалтывать то, о чем следовало молчать. Она не впервые ловила его на этих маленьких каверзах.

«Ты мне заплатишь за это», — подумала графиня.

— Это мой корабль, — вмешался Колен Патюрель, — «Сердце Марии»…

— Да что вы говорите! — восхитился маркиз, простодушно глядя на светловолосого великана. — Представьте меня вашему художнику, друг мой! Я хочу, чтобы он намалевал нечто в подобном роде на моем собственном паруснике: это настоящий шедевр!

— Если только ваш не попал в руки англичан или не покоится на дне реки Святого Иоанна, — вставила Анжелика.

Открытое и счастливое лицо маркиза де Виль д'Авре внезапно сморщилось от огорчения.