Анжелика и дьяволица - Анн Голон (1972)

— Ах, дурно с вашей стороны напоминать мне об этом, — с укоризной произнес он, — посудите, я же был счастлив, я только-только развеялся в этом интересном обществе, и вот я снова погружен в страдания. Право, это очень дурно с вашей стороны, Анжелика!.. Но чего же вы ждете, почему вы не отплываете, чтобы прогнать этих англичан? — затопал он ногами на Пейрака, ударяя по молу своей тростью с серебряным наконечником. — Это же в конце концов непереносимо! Если так будет продолжаться, я буду жаловаться на вас в Квебек, предупреждаю вас… Ах, перестаньте смеяться! Это вовсе не смешно. Да чего же вы все-таки ждете?

— Может быть, вот этого! — сказал граф, указывая на горизонт.

Он вытащил из-за пояса подзорную трубу и развернул ее, прежде чем приложить к глазу.

— Да, это он, — прошептал Жоффрей.

Уже более часа у входа в бухту можно было различить парус, лавирующий, словно в ожидании благоприятного момента для проникновения в порт.

И именно в этот миг корабль, маленькая приземистая яхта, скользя по волнам, вошел в порт.

— «Ларошелец»! — вскричала Анжелика, не помня себя от радости.

Амбруазина удивленно посмотрела на нее. Зато маркиз вытащил из кармана своего цветастого жилета маленькую подзорную трубу с золотым ободком. Он уже больше не дулся.

— Но что это за замечательный юноша, которого я вижу на носу? — с энтузиазмом воскликнул он.

— Это капитан, — отвечал де Пейрак, — в к тому же наш сын. Кантор.

— Сколько ему лет?

— Шестнадцать.

— Он такой же хороший мореплаватель, как и Александр?

— Над этим стоит поразмыслить.

Анжелика не ожидала столь быстрого возвращения «Ларошельца». Теперь же она радовалась, испытывая облегчение. Ее дети были рассеяны по всему краю — Онорина в Вапассу, Кантор где-то в море, Флоримон в чаще лесов Нового Света — и это рождало в ней глухую тревогу. Ей хотелось собрать их всех под свое крыло, как и любой матери, в минуту опасности. И вот наконец Кантор здесь.

Море чуть отступило, и невозможно было причалить к молу. Кантор бросил якорь между «Голдсборо» и легким трехмачтовым кораблем своего отца, спустил на воду шлюпку, и вся компания пошла по берегу ему навстречу.

— Какое прекрасное дитя! — сказала герцогиня де Модрибур Анжелике, — вы должны гордиться им, сударыня.

— Вы правы, — согласилась та.

Она любила видеть, как на открытом, круглом, еще детском лице Кантора проступает мужественное и чуть отстраненное выражение юного принца, рожденного для иной судьбы… Ныне он причаливал к берегу с той учтивой уверенностью, с какой, наверное, он предстал бы перед королем.

Юноша почтительно, кивком головы, по-военному строго, приветствовал отца, поцеловал руку матери.

— Он очарователен! — повторил Виль д'Авре.

— Он похож на архангела, — вторила ему герцогиня. Граф представил его тем людям, что прибыли в Голдсборо в отсутствие юноши.

Эти представления были прерваны стремительным появлением Вольверины, которая, по своей привычке, выскочила, словно шар, сбивающий кегли.

Кантор вновь превратился в ребенка, счастливого встречей со своей любимицей.

— Я думал, что она потерялась и вернулась в лес.

— Надо полагать, она все это время высматривала тебя с лесной опушки, где резвилась вместе с медведем, — пояснила ему Анжелика.

— А вот и медведь, — сказал кто-то.

Глава 22

Жоффрей де Пейрак тотчас принял решение:

— Раз медведь здесь, нужно немедленно переправить его на корабль; вряд ли еще представится такой удобный случай.. Мистер Кемптон, вы готовы отплыть сегодня вечером?

— Да, сэр! Еще утром я по вашему совету принес в порт свои вещи. А потом, не жалея ног, бегал в поисках этого разбойника, а он, наверное, был рядом и ухмылялся, глядя на меня из-за какого-нибудь дерева.