Хельмут Ньютон. Автобиография - Хельмут Ньютон (2002)

Однако после того как война повернулась для Германии к худшему, обитатели нацистского лагеря для интернированных обратились к австралийским властям с просьбой отправить к ним такую же комиссию. Они утверждали, что их несправедливо осудили и что они должны находиться в лагере для антинацистов. «Да, мы не евреи, – говорили они, – но мы тоже презираем нацистов и требуем пересмотра наших дел».

Их призывы становились все громче, они доходили до истерики в своих попытках вырваться из заключения и присоединиться к нам в лагере Tatura-1, где могли обрести надежду на будущее. Из Мельбурна прибыла новая комиссия, состоявшая из военных офицеров и гражданских чиновников, и все желающие откреститься от нацизма представали перед ней.

Однажды ворота нашего лагеря раскрылись и впустили небольшую группу молодых людей, которых перевели к нам из нацистских лагерей. Незадолго до этого прошел слух, что нас ждет пополнение, поэтому все обитатели лагеря собрались у колючей проволоки посмотреть на новоприбывших. Мы смотрели, как эти люди неуверенно входят на территорию нашего лагеря, не зная, что им делать дальше. Это была странная немая сцена, когда около двухсот человек молча наблюдали за двумя десятками.

Среди новоприбывших я узнал троих. Одним из них был мой старый приятель Питер Кайзер, а другим Козловски, которого мой отец застал в двусмысленном положении вместе с Питером на празднике моего семнадцатилетия. Имени третьего я не знал, но помнил его лицо. Впоследствии я узнал в нем молодого штурмовика, которого видел на станции Halensee в Берлине. Его звали Ханс Магулис, его отец работал в немецком посольстве в Лондоне.

Однажды мне сообщили, что несколько коммунистов из нашего лагеря собираются повесить Козловски, Кайзера и некоторых других новичков. В тот же вечер я договорился о встрече с Питером, чтобы рассказать ему об опасности. Мы встретились в неприметном месте за бараками. Это было весьма рискованно, потому что коммунисты могли сильно избить меня, если бы увидели нас вместе. Кто-то должен был обратиться к австралийским властям и уведомить их о происходящем. У барака, где жили Питер и Козловски, выставили охрану. Впоследствии на них все-таки совершили покушение, но они остались живы.

Как-то утром в конце лета 1942 года, больше чем через полтора года после нашего прибытия в Австралию, нам приказали собирать вещи. Я держался вместе со своим другом Вэлли и несколькими приятелями. Вообще лагерное общество было очень сплоченным, но делилось на группы, члены которых предпочитали проводить время друг с другом. Ворота лагеря распахнулись, и мы увидели поджидавшую нас вереницу грузовиков. Не было ни охраны, ни австралийских солдат-резервистов. Мы не знали, куда нас повезут.

Поездка закончилась в городке Шеппартон в штате Виктория, недалеко от лагеря Tatura. Это был важный сельскохозяйственный центр Австралии, средоточие фруктовой и консервной промышленности. Вокруг на много миль раскинулись фруктовые сады (в основном персиковые) рядом с огромными консервными заводами. Наш вклад в развитие военной экономики Австралии должен был заключаться в сборе персиков.

Нас отвезли на Шеппартонский консервный завод, выгрузили во внутреннем дворе и построили в группы. Мы жались друг к другу, словно рабы на аукционе. Потом на автомобилях стали приезжать местные фермеры и осматривать нас.

Наш разношерстный строй представлял довольно жалкое зрелище. После двух с половиной лет, проведенных в лагере для интернированных, мы были одеты во что попало. С одной стороны заводского двора стояло две сотни евреев в возрасте от восемнадцати до пятидесяти с лишним лет: профессора, преподаватели, врачи, писатели, музыканты – останки кораблекрушения, вынесенные на австралийский берег. С другой – около пятидесяти садоводов из окрестностей Шеппартона, ищущих рабочую силу для сбора урожая в своих владениях.