Страницы моей жизни - Франсуаза Саган (2007)

Чего не скажешь о романе «Прощай, печаль»(принадлежащем тому же автору, изданном в том же издательстве). Написав довольно длинный первый вариант, я, в минуту замешательства, немного поспешно отправила его в свою любимую корзину. Потому что у меня дома есть ряд вещей, которые в совокупности полностью выполняют все функции компьютера: письменный стол, корзина для бумаг, пишущая машинка и т. д. То, что на этой машинке нельзя перенести параграф с одного места на другое, мне не мешает, вопреки утверждениям моих более продвинутых собратьев. Если я перемещаю целый параграф в любой из моих книг, то распадается весь текст, поскольку в основном я пишу в хронологическом порядке. Иными словами, мне очень нравятся эти большие машины, которые, кажется, олицетворяют собой будущее, – а в чем можно упрекнуть будущее, помимо того, что оно выглядит слегка угрожающим? – да, мне они нравятся, я бы сказала: с точки зрения рисунка, цвета… легко возникает ощущение, что ты – гениальный график, а искаженные цвета зачаровывают мой глаз. Прекрасно. Итак, роман «Прощай, печаль» полетел в корзину, но осталось еще несколько черновых вариантов книги. Их я тоже забросила, но два года спустя обнаружила один набросок и почти против воли вновь взялась за перо. Я прекрасно понимала, что не успокоюсь до тех пор, пока не разделаюсь с этим романом, как не могу успокоиться сейчас, пока не избавлюсь от моих сирот в снегах, которые мучают меня.

Хотя сюжет романа был вполне обыкновенный, писать его было неприятно, как и перечитывать. Однажды утром некий мужчина узнает, что он обречен, – рак, которым он болен, неизлечим, короче, жить ему осталось полгода. Я хотела описать один день из жизни этого человека, приятного мужчины, который нравился женщинам, а теперь столкнулся с перспективой самой отвратительной смерти. В этом наброске я сразу вспомнила окружавших моего героя персонажей, о которых, казалось, забыла, вспомнила с первой фразы, оставленной без изменений в новом варианте: «И давно вы курите?» – мои герои вновь овладели мной целиком, и набросок не понадобился. Итак, я рассказывала об обычном существовании счастливого и привыкшего быть счастливым человека, осознавшего вдруг, какой горький и драгоценный период жизни остается ему прожить, и потерявшего почву под ногами.

И в это же время, тяжелейшее в моей жизни, я открыла для себя Шумана. Сама переживая ад, я слово за слово рассказывала историю другого человека, ожидавшего своего конца. Говорят, что писатели описывают противоположное тому, что сами переживают, но я всегда писала веселые книги, когда была весела, и наоборот. Эта книга, разумеется, была грустной, с отступлениями, переоценкой прошлого и вариациями на тему. Трудно и на первый взгляд непозволительно описывать смерть другого человека. Однако роман «Прощай, печаль» вполне хорош, серьезен и смешон, горек и достоверен, эмоционален и чист. Между прочим, любопытно, насколько мои книги (если перечитать их подряд, как я это сделала) могут быть непохожими друг на друга, – это бесспорно, – но при этом все они чисты. Прочитав их, не испытываешь подавленности или отвращения, как иногда бывает; по крайней мере, такая литература не угнетает меня, не наводит уныния, хотя далеко не всегда приводит в восхищение.