Взлет и падение Третьего рейха - Уильям Ширер

«Правительству Чехословакии стоит задуматься, принять или отклонить проект превращения Чехословакии в более однородное государство путем отделения Судетской области, где проживают чуждые Чехословакии немцы, стремящиеся слиться с нацией, к которой они принадлежат по расовому признаку… Преимущества от создания в Чехословакии однородного государства могут оказаться серьезнее, чем недостатки, которые повлечет за собой потеря населенной немцами приграничной Судетской области…»

В годы, предшествовавшие Второй мировой войне, кризис сменялся кризисом. Обстановка в европейских столицах накалилась до предела к 12 сентября, когда на партийном съезде в Нюрнберге, открывшемся 6 сентября, должен был выступать Гитлер. Ожидалось, что в этой речи он скажет, быть или не быть войне с Чехословакией. Я в это время находился в Праге, то есть в самом центре кризиса.

5 сентября президент Бенеш понял, что для сохранения мира необходимы решительные действия с его стороны. Он вызвал в Градчаны судетских лидеров Кундта и Себековского и попросил их изложить свои требования на бумаге. Какими бы ни были эти требования, он их примет. «Боже мой! — воскликнул на следующий день Карл Герман Франк, заместитель судетского лидера. — Они дали нам все!» Но именно это меньше всего устраивало судетских политиков и их хозяев в Берлине. 7 сентября Генлейн по приказу из Берлина прекратил всякие переговоры с чешским правительством. В качестве объяснения были приведены надуманные столкновения с полицией в Моравска-Остраве.

10 сентября Геринг выступил на партийном съезде с воинственной речью: «Незначительная часть Европы попирает права человеческой расы… Жалкая раса пигмеев-чехов угнетает культурный народ, а за всем этим стоит Москва и вечная маска еврейского дьявола!» В тот же день с речью по радио выступил Бенеш. Он ни словом не обмолвился о злопыхательстве Геринга. В своей речи, спокойной и выдержанной, он призывал к проявлению доброй воли и выработке взаимного доверия.

Однако под маской спокойствия скрывалось огромное напряжение. Я встретился с доктором Бенешем в вестибюле здания радиовещания Чехословакии. Лицо его было озабоченным, он, казалось, полностью отдавал себе отчет в том сложном положении, в котором очутился. Железнодорожный вокзал Вильсон и аэропорт были заполнены евреями, которые искали способ перебраться в более безопасные части страны. В конце недели населению роздали противогазы. Из Парижа доходили слухи, что французское правительство в панике от перспективы войны. Из Лондона сообщали, что Чемберлен обдумывает рискованные шаги, направленные на удовлетворение требований Гитлера — за счет Чехословакии, конечно.

Итак, вся Европа ждала, что скажет Гитлер 12 сентября в Нюрнберге. Это была речь грубая, воинственная, пышущая ненавистью к Чехословакии, особенно к ее президенту. Она была произнесена в день закрытия съезда на огромном стадионе, где собрались тысячи нацистских фанатиков. Но это не было объявлением войны, Гитлер не сообщил о своем решении, по крайней мере публично, тогда как из трофейных документов известно, что срок перехода чешской границы был им уже назначен — 1 октября. В своей речи Гитлер требовал, чтобы правительство Чехословакии «справедливо» отнеслось к судетским немцам. Если этого не произойдет, то Германия позаботится о том, чтобы оно это сделало.

Гневная речь Гитлера привела к серьезным последствиям. В Судетской области вспыхнуло восстание, которое правительство Чехословакии подавило после двухдневных ожесточенных стычек, причем в Судетской области было объявлено военное положение и туда ввели войска. Генлейн перебрался в Берлин и заявил, что возможен единственный способ решения вопроса — присоединить Судетскую область к Германии.