Взлет и падение Третьего рейха - Уильям Ширер

Утром 20 августа польский начальник главного штаба сообщил британскому военному атташе, что «согласия на допуск в Польшу советских войск не будет». Вечером того же дня Бек официально отклонил англо-французскую просьбу. Тогда Галифакс через своего посла в Варшаве нажал на польского министра иностранных дел, чтобы тот пересмотрел позицию Польши, поскольку она «торпедирует» военные переговоры в Москве. Но Бек оставался непреклонен. «Я не могу допустить, — говорил он французскому послу, — даже каких-либо обсуждений возможности предоставления части нашей территории в распоряжение иностранных войск. У нас нет военного соглашения с СССР. И мы не хотим такого соглашения».

Отчаявшись сломить слепое упрямство со стороны польского правительства, премьер Даладье, согласно отчету, который он дал учредительному собранию 18 июля 1946 года, взял дело в свои руки. После еще одной попытки призвать поляков взглянуть на вещи реалистично утром 21 августа он послал телеграмму генералу Думенку, в которой уполномочил его подписать военную конвенцию с Россией на самых выгодных условиях, которых тот сможет добиться, с оговоркой, что конвенция эта должна быть одобрена французским правительством. В то же самое время французский посол Поль-Эмиль Наджиар получил инструкцию от Бонне, в соответствии с которой он должен был сказать Молотову, что Франция в принципе согласна на проход советских войск через Польшу в случае нападения на нее Германии.

Это был только жест, так как Польша своего согласия на это не давала, к тому же, как мы знаем, жест бесполезный, имея в виду германо-русские отношения. Думенк получил телеграмму Даладье только вечером 21 августа. Когда он на следующий день вечером, накануне отъезда Риббентропа в Москву, показал ее Ворошилову, советский маршал отнесся к ней весьма скептически. Он захотел получить от французского генерала подтверждение, что французское правительство уполномочивает его подписать военный пакт, разрешающий проход русских войск через Польшу. Думенк, очевидно, отклонил просьбу. Тогда Ворошилов захотел узнать, каков ответ английского правительства и получено ли согласие Польши. На эти вопросы Думенк ответить не смог, заявив, что не располагает подобной информацией.

Но к этому времени ни вопросы, ни ответы не имели значения: Риббентроп уже находился на пути в Москву. О визите было объявлено накануне вечером; была названа и причина визита: заключение пакта о ненападении между нацистской Германией и Советским Союзом.

Ворошилов, которому, казалось, нравился французский генерал, старался мягко дать понять ему, что их общение скоро закончится.

«Я одного боюсь, — говорил Ворошилов. — Английская и французская стороны слишком долго затягивали политические и военные переговоры. Поэтому мы не исключаем, что за это время могли произойти важные политические события»[57].

Риббентроп в Москве: 23 августа 1939 года

«Важные политические события» как раз происходили. Вооруженный письменными полномочиями фюрера, позволяющими ему подписать договор о ненападении «и другие соглашения» с Советским Союзом, которые вступают в силу с момента подписания, Риббентроп вылетел в Москву 22 августа. Многочисленная немецкая делегация провела ночь в Кенигсберге в Восточной Пруссии, где министр иностранных дел, согласно записям Шмидта, вел постоянные переговоры по телефону с Берлином и Берхтесгаденом и подготовку к переговорам со Сталиным и Молотовым.