Зимняя песнь - С. Джей-Джонс (2017)

Казалось, брат не ожидал увидеть меня рядом с собой. Я легко терялась в тени – заурядная, неприметная дурнушка, – но раньше Йозеф неизменно меня находил. К глазам подступили слезы.

– Auf Wiedersehen, Лизель. – Он взял мои руки в свои. На мгновение мир вновь стал прежним, и передо мной стоял любимый Зефферль, вторая половинка моей души.

Когда он обнял меня, его голубые глаза сияли. Это было мальчишеское объятье – простое и искреннее, последнее, подаренное мне младшим братишкой. Когда – если – мы встретимся в следующий раз, он уже будет мужчиной.

Теперь его сопровождает Франсуа – в карете, в Мюнхене, на пути к славе. Наши глаза встретились над головой Зеффа. Мы говорили на разных языках и все же понимали друг друга.

Береги его, сказала я.

Обещаю, ответил он.

Я заставила себя стоять и смотреть вслед экипажу до тех пор, пока он не исчез, растворившись в пелене тумана, расстояния и времени. Один за другим мои родные вернулись к повседневности: отец – к креслу у камина, мама – к своему месту на кухне. Ганс задержался дольше остальных. Положив руку мне на плечо, он смотрел вдаль. В конце концов и я собралась вернуться в дом, к осиротевшей семье, но Ганс меня остановил.

– Что такое, Ганс? – спросила я.

– Тс-с. Идем, я хочу кое-что тебе показать.

Нахмурив брови, я позволила ему провести меня мимо ручья к дровяному сараю. Там он прижал меня к стенке.

– Ганс! – Я попыталась высвободиться. – В чем…

– Тише, тише. Все хорошо, – успокоил он. Его тело еще никогда не было так близко: рука Ганса сжимала мое запястье, грудь соприкасалась с моей, бедра прижимались к бедрам, жар кожи согревал кожу. – Все хорошо, – повторил он и обнял меня крепче. В его прикосновениях сквозила настойчивость, нетерпеливость, волновавшая мне кровь.

– Что ты делаешь? – спросила я, хотя сама знала ответ. Я сама и страшилась, и хотела того же.

Его ладонь легла мне на поясницу, притянув меня к нему вплотную. Отпустив запястье, Ганс медленно поднес правую руку к моему лицу, нежно провел пальцами по щеке.

– То, что хотел сделать с той самой минуты, когда впервые тебя увидел, – выдохнул он.

А потом поцеловал.

Закрыв глаза, я ждала. Ждала, когда внутри у меня вспыхнет огонь. Я давно представляла, мечтала, страстно хотела пережить этот волнующий миг: Ганс заключает меня в объятья и прижимается губами к моим губам. Когда же момент действительно наступил, я ощутила лишь холод. Да, я чувствовала прикосновение его губ, теплое дыхание, осторожные движения языка у меня во рту, но не испытала никаких эмоций, кроме легкого удивления и отрешенного любопытства.

– Лизель?

Ганс отстранился, пытаясь прочесть выражение моего лица. Я думала о Кете, но нас с ним разделяла отнюдь не ее призрачная фигура.

Смотри, как бы не предпочесть красивую ложь уродливой правде, сказал тогда Король гоблинов. Я именно что предпочла. Эта жизнь – красивая ложь, а я-то считала, что у меня хватит сил противостоять ей. Вот глупая! Снова попалась на уловки Владыки Зла.

– Лизель? – нерешительно повторил Ганс.

Все это – ложь, но до чего прекрасная и восхитительная… И я поцеловала его в ответ.

В ночной темноте, стоя спиной к сестре, чтобы она не заметила. Я притворялась, что чувствую на себе руки Ганса, пальцы, пытливо изучающие тайные ложбинки и трещинки моего тела. Представляла его губы, язык и зубы, и свое собственное желание – такое сильное, что едва не разрывало меня, под стать зудящему нетерпению в моих беспокойных конечностях и грубоватому мужскому напору Ганса.

Мои бурные поцелуи привели его в замешательство. Вздрогнув от удивления, он выпустил меня из объятий.

– Лизель!

– Разве не этого ты хотел?

– Да, но…

– Но что?

– Я не ожидал, что ты окажешься такой… бойкой.

Откуда-то из лесной чащи мне послышался отзвук смеха Лесного царя.

– Разве не этого ты хотел? – повторила я, сердито вытирая рот.