Трижды пестрый кот мяукнул - Алан Брэдли (2016)

Какое-то время он будет в полном моем распоряжении.

Теперь я могу признаться, что в тот момент меня охватило ощущение невероятного облегчения, как будто после долгой ночи, наконец, взошло солнце. Должно быть, так чувствовал себя Атлант, когда какой-то добрый самаритянин сжалился над ним и избавил его от тяжести небесного свода.

В последнее время я была сама не своя. Не люблю это признавать, но события последних месяцев плохо сказались на мне. Я перестала быть той Флавией де Люс, какой была всегда. К добру это или нет, пока непонятно, но пока я не научилась с этим справляться, мне казалось, будто я несу на себе всю тяжесть мира.

Я хочу узнать, кто я, пока не стало слишком поздно, пока я не перестала быть человеком, которым была раньше, до того, как превращусь в кого-то другого. Хотя порой мне кажется, что это отчаянная гонка против времени, а иной раз – что все это яйца выеденного не стоит.

Но сейчас за одну секунду, внезапно, в мгновение ока все изменилось.

Где-то во вселенной головешка провалилась сквозь решетку камина и выскочила наружу.

Но ни одна из этих старых избитых фраз не передает скорость, с которой наступили перемены.

Не успели бы вы щелкнуть пальцами, как я ощутила, что снова такая, как раньше, как будто в моих туфлях оказалась другая Флавия де Люс.

Нет… не другая Флавия де Люс, а прежняя, только хладнокровная и непоколебимая.

Поразительно, как вдохновляет порою лицезрение трупа.

Я лизнула воображаемый карандаш и начала делать заметки.

Возраст: на первый взгляд, около семидесяти. В организации девочек-скаутов нас учили определять возраст не только по физическим особенностям, но и с помощью сравнения. Этот метод помог мне понять, что этот человек намного старше моего пятидесятилетнего отца, но моложе девяностолетнего Кэнона Истлейка, которому прошлым летом в Святом Танкреде преподнесли кошелек с деньгами за его полувековую службу в строительном фонде.

Я отметила главные особенности: седые волосы, густую седую бороду, морщины на лице (которое сейчас потемнело и отекло под воздействием силы тяжести), выцветшие серые глаза (да, они были открыты и смотрели на меня), кустистые брови и растительность в ушах.

Я с любопытством засунула палец ему в рот, на удивление теплый, и вспомнила, что с губ мертвеца нельзя снять отпечатки пальцев. Для своего возраста у мистера Сэмбриджа имелся замечательный набор зубов – то ли собственных, то ли дорогих искусственных, я не могла определить.

Проведя много мучительных часов в стоматологическом кабинете на Фаррингтон-стрит, я могла только уважать и ненавидеть человека с таким прекрасным комплектом зубов.

«Для начала сойдет, хотя можно было бы и продолжить изыскания», – подумала я.

Моя задача усложнялась положением тела и приливом крови к голове мертвеца.

Снять его с двери я не могла. Если я чему-то научилась у инспектора Хьюитта, так это тому, что не надо передвигать трупы.

При воспоминании о старом друге я вспыхнула. О, как это будет прекрасно – позвонить ему и рассказать потрясающую новость о смерти мистера Сэмбриджа! Но перед тем как это сделать и со спокойной душой насладиться искренней и чистосердечной похвалой инспектора, я должна уничтожить следы своего собственного расследования.

Перед тем как передать дело в руки полиции, надо еще многое сделать, и лучше поторапливаться. Мне нужно вернуться в Букшоу до приезда такси, которое отвезет нас к отцу в Хинли. Это откладывать нельзя.

Также не следует исключать факт, что кто-нибудь, например, почтальон, явится в Торнфильд-Чейз и обнаружит меня над трупом мистера Сэмбриджа.

Меня, как пить дать, выдаст «Глэдис», стоящая во дворе. Нет времени прятать ее, и если меня поймают в этот момент, мне будет трудно оправдаться.

Нет, лучше всего продолжать свои изыскания и надеяться на лучшее.

Однажды отец сказал нам: «Даже в самых отчаянных ситуациях нужно ставить результат на первое место».