Трижды пестрый кот мяукнул - Алан Брэдли (2016)

– Нам предстоит долгое путешествие, – объяснил Доггер. – В пять часов двадцать пять минут из Саутгемптона отправляется поезд, который доставит нас в Лондон на вокзал Ватерлоо, а там в семь часов мы сядем в такси, которое отвезет нас через весь город к другому вокзалу. Мы окажемся в Доддингсли только поздно вечером, а в Бишоп-Лейси, Хинли и больнице можем оказаться лишь к ночи, когда приемные часы давно закончатся.

– Наверняка доктор Дарби… – начала я.

Но Доггер печально покачал головой, и только сейчас я поняла, насколько серьезно состояние отца.

Доггер не из тех людей, которые утверждают, что все будет хорошо, зная, что это не так. Его молчание говорило само за себя.

Хотя нам так много надо было рассказать друг другу, в поезде мы говорили мало. Мы смотрели в окно, заливаемое дождем, на проносящиеся мимо пейзажи, и сгущающиеся сумерки приобретали цвет старых синяков.

Время от времени я посматривала на Доггера, но обнаружила, что разучилась читать по его лицу. Доггер многое пережил вместе с отцом в японском лагере для военнопленных во время войны, и с тех пор время от времени его мучают ужасные воспоминания, от которых он превращается в слабого хнычущего ребенка.

Однажды я спросила его, как им с отцом удалось выжить.

«Надо сохранять спокойствие в неприятных обстоятельствах», – был ответ.

Во время своего отсутствия я постоянно беспокоилась о Доггере, но судя по письмам, он, хотя и скучал по мне, чувствовал себя хорошо. За все время заточения в канадской академии я получила только одно письмо – от Доггера, что прекрасно характеризует теплоту семьи де Люс.

Ах да, конечно, еще была саркастическая приписка от моей новой кузины Ундины, которая оказалась на пороге Букшоу волею судьбы, после ужасной смерти ее матери. Место Ундины в семье оставалось непонятным, но я не возлагала на нее особых надежд. Она еще ребенок, а мне уже двенадцать лет и я знаю устройство мира намного лучше. Так что я не особенно стремилась возобновить наше знакомство. Но если, вернувшись домой, я обнаружу, что она рылась в моих вещах, пока я училась в Канаде, в усадьбе воцарятся страх и трепет.

Когда поезд подъехал к Доддингсли, уже давно стемнело. Шел дождь, такси Кларенса Мунди ожидало нас, чтобы доставить в Букшоу. Холодный влажный ветер пробирал до костей. В желтоватом тумане фонари на платформе зловеще поблескивали и нервировали меня.

– Рад видеть вас снова, мисс, – прошептал Кларенс, прикоснувшись к фуражке, когда я села в автомобиль. Больше он не сказал ни слова, как будто я актриса в костюме и гриме, которая вот-вот должна выйти на сцену из-за кулис, а он – мой менеджер, сохраняющий должную профессиональную дистанцию, чтобы не мешать мне погрузиться в роль.

Мы ехали в Букшоу в полнейшем молчании. Доггер сосредоточенно смотрел вперед, а я отчаянно вглядывалась в боковое стекло, пытаясь проникнуть сквозь мрак.

Не тот теплый прием, на который я рассчитывала.

Миссис Мюллет встретила нас у дверей и приняла меня в свои объятия.

– Приготовила сэндвичи, – сказала она странным хриплым голосом. – Говядина и латук, твои любимые. Поставила на тумбочку рядом с кроватью. Наверняка ты утомилась.

– Благодарю, миссис Мюллет, – услышала я свой голос. – Очень любезно с вашей стороны.

Неужели это говорит Флавия де Люс? Невозможно!

В моем теперешнем состоянии куски дохлой коровы и гарнир из растений с местного огорода – это просто страх и ужас, но что-то заставило меня прикусить язык.

– Все уже легли спать, – добавила миссис Мюллет, подразумевая Фели, Даффи и, видимо, Ундину. – Сегодня был очень тяжелый день.

Я кивнула, внезапно вспомнив, как я поздно вечером приехала в женскую академию мисс Бодикот. Появления во мраке ночи становятся частью моего фирменного стиля.

Разве не странно, что мои родные не дождались меня, или я хочу слишком многого? Я отсутствовала с сентября, но наверняка кто-то из них…

Я подавила эту мысль.