Стеклянные тела - Эрик Аксл Сунд (2014)

Третий отчет описывал, как двое четырнадцатилетних братьев-близнецов заперлись в родительском гараже, завели мотор семейного автомобиля и на холостом ходу насмерть отравились газом. Два магнитофона, двое наушников и две кассеты. Согласно отчету, музыка на одной кассете длилась ровно на минуту меньше, чем на другой, и Хуртиг невольно признался себе, что разделяет подозрения Биллинга. Речь явно шла о чем-то большем, нежели простые самоубийства.

Пришел техник, поставил на стол добытый для Хуртига магнитофон. Тут же в дверь снова постучали. На этот раз Олунд.

– Ну как? – спросил Хуртиг.

– Топчемся на месте.

Хуртиг встал и пододвинул стул для посетителей.

– Садись, расскажи про тот грабеж с убийством в поезде.

Олунд вздохнул.

– Двенадцать ударов ножом в грудь из-за двух сотенных бумажек. Чёрт знает что.

– Вы уверены, что это грабеж?

– Да, это вполне очевидно. При жертве не оказалось кошелька. Тамошняя полиция считает, что это подростковая банда и что преступник уже есть в базе данных. Мы разберемся с этим делом, даже если сейчас у нас нет зацепки. Свидетелей пока не нашли, а в поездах нет камер наблюдения.

– А жертва?

– Фабиан Модин. Венчурный капиталист. Не вполне безупречен, если я правильно понял.

Бедность порождает нужду, а нужда порождает насилие, подумал Хуртиг. Но он сейчас не мог высказывать догадки, не мог составить мнение.

– Насколько ты занят?

– Пока все тихо.

Хуртиг коротко пересказал свое новое дело и попросил Олунда проверить, не было ли еще самоубийств, в которых фигурировала бы магнитофонная кассета.

– И свяжись, конечно, с Норвегией, Данией и Финляндией. Кто его знает.

Олунд кивнул, и Хуртиг добавил:

– Кстати, Биллинг говорил, что Шварц занимается чем-то возле Хорнстулля. О чем речь?

– Машина доставки переехала одного парня прямо перед Лильехольмсбрун. Подозревают халатность, может быть – причинение смерти по неосторожности, но скорее всего – просто несчастный случай. Шварц сейчас проверяет парня, который попал под машину. Иностранец, документов нет, но главное – он в ужасающем состоянии. Повреждения черепа. Скорее всего, его избили, а уж потом он попал под машину.

Недалеко от досугового центра, где работает Исаак, подумал Хуртиг. Бывшее промышленное здание в Лильехольмене. Некоторые ребята не шведского происхождения.

– Примерно как тот попавший под машину, которого мы нашли в Салеме четыре года назад, – продолжил Олунд. – Позвоночник сломан, как и у этого парня; мы тогда тоже думали, что речь идет об избиении.

Хуртиг порылся в памяти. Человек без документов, беженец из какой-то бывшей советской республики. Нашли мертвым на парковке возле салемского кладбища; в конце концов случай списали на дорожно-транспортное происшествие. Узнать удалось только имя. Дима, вспомнил Хуртиг.

Когда Олунд вышел, Хуртиг закрыл дверь и сунул кассету в магнитофон.

Больше десяти лет он имел дело с такими кассетами. Сколько часов он провел, слушая записи допросов! Искал противоречия в словах подозреваемого. Искал неоправданно долгие паузы или смену тона, которые обнаружили бы ложь или полуправду. Эту скучную работу приходилось выполнять и сейчас, но новые технические средства сделали ее менее затратной по времени.

Хуртиг запустил запись – и, к своему изумлению, услышал только шум. Несколько минут он ждал, не произойдет ли чего-нибудь, но – ничего. Только тихий белый шум.

Он промотал вперед, увеличил громкость, но так и не услышал ни звука.

«Может, техники стерли запись по ошибке?» – успел подумать он, и тут кабинет потонул в адском рёве.

Черная меланхолия

Студия

На следующий день после концерта в Упсале я в студии.

Кое-кто думает, что она находится где-то в Емтланде, но это не так. Другие говорят – в Даларне, и они тоже не правы. Спорить бессмысленно. У глухомани нет границ.