Кладбище Кроссбоунз - Кейт Родс (2012)

– Все так говорят. Первое время, когда я слышал это слово, во мне все закипало. Наверное, многих друзей потерял, советуя им засунуть свое сочувствие в одно место.

– Вряд ли потерял. Когда у человека горе, он может сказать что угодно. Обычные правила в таких ситуациях не действуют.

Альварес потер висок.

– Я вообще плохо умею следовать любым правилам.

– Уже заметила. И как долго вы были знакомы с Луизой?

– Целую вечность, – тотчас же последовал ответ.

– С начала времен?

– Можно сказать и так. Мы познакомились, когда мне исполнилось пятнадцать. Два испанских подростка, заброшенные в гущу лондонцев. После этого мы расставались всего один раз: когда учились в колледже. Я остался в Лондоне изучать право, она же вернулась в Испанию, учиться на дизайнера интерьеров. Бедняжка решила, что избавилась от меня. Но как только я получил диплом, вместо того чтобы просиживать штаны в офисе, решил заняться чем-то дельным. Пошел работать в полицию и женился на Луизе через несколько дней после этого. Скажу честно, мне стоило немалых трудов уговорить ее вернуться в Англию.

Я посмотрела в окно. Огни на том берегу мерцали сквозь туман, то зажигаясь, то исчезая вновь. У меня не укладывалось в голове, как можно связать себя узами брака в столь юном возрасте. Порой мне казалось, что я вообще не способна к долговременным отношениям с кем или с чем бы то ни было. Тем временем Альварес развалился на диване и разглядывал меня в упор.

– Тебе не следует этого делать, – сказала я. – Таращиться на людей в этой стране считается дурными манерами.

– Даже разок посмотреть нельзя? И вообще, я не просто смотрю, а жду. Вдруг ты мне что-то о себе расскажешь.

– Только если напьюсь.

Альварес поманил официанта, который тотчас же подскочил к нашему столику с еще двумя бокалами пива.

– Тогда выпей, и посмотрим, развяжется ли у тебя язык. – Он сидел, сложив руки на груди, будто бросал мне вызов. – Можешь говорить что угодно.

– Нет настроения.

Полицейский закатил глаза.

– Ты всегда такая? Будто у тебя над головой огромный знак «Просьба не беспокоить»?

– Такой я тебе кажусь?

Он по-прежнему сидел, сложив на груди руки.

– Элис, ты не кажешься мне такой. Ты такая и есть.

– Что бы ты хотел узнать?

Мою грудь медленно сжимали невидимые тиски, будто я приготовилась шагнуть в лифт.

– Расскажи про брата.

Я сделала большой глоток пива.

– Уилл – ходячий феномен. Коэффициент умственного развития зашкаливал. Диплом с отличием по экономике в Кембридже, сотни друзей, хорошая работа в Сити. Он имел все, о чем можно мечтать. Но, похоже, перестарался. Так сказать, поднялся слишком высоко к солнцу.

– Твои родители наверняка переживали.

– Отец умер, когда Уиллу было девятнадцать, но они никогда не были близки.

– Шутишь?! – Альварес потрясен услышанным. – Если бы я забыл про день рожденья отца, мои братья прилетели бы сюда, чтобы оставить от меня мокрое место.

Я рассмеялась:

– Ладно, хватит о личном. Немного узнал, и достаточно.

Альварес укоризненно покачал головой. Тем не менее он внимательно слушал, пока я грузила его байками обо всем остальном, и даже почти улыбнулся, когда услышал про новый бурный роман Лолы. А потом бар почти опустел, и он наклонился ко мне через стол и поцеловал. Что-то шевельнулось в груди, словно сердце решило выпрыгнуть наружу. Его плечо под моей ладонью было мускулистым и крепким. И откуда только у него такие мышцы? Сам он утверждал, будто на дух не переносит спортзалов.

– Ты всякий раз начинаешь меня лапать, – сказала я.

– Кто-то же должен это делать.

Четыре бокала крепкого пива сделали свое дело. Стоило мне встать, и комната закачалась, как при землетрясении, которого, правда, никто не заметил. По крайней мере, туман рассеивался. За окном вновь появились очертания барж, сбившихся в стаю на своем обычном месте у Кэпитал-Уорф.