Гарем, или Пленница султана - Бертрис Смолл (1978)

– Упаси Аллах, – ответил работорговец и, повернувшись к собравшимся, громко проговорил: – Друзья, мы начинаем самый знаменательный торг этого года! Перед вами знатная девица – девственница с волосами как золотое солнце на рассвете, с кожей белой и гладкой, точно полированная кость, и с глазами цвета изумрудов. Смотрите же, господа! – Он проворно снял вуаль с головы Джанет. – Начальная цена – пять тысяч золотых. Кто предложит свою цену?

– Пять тысяч, – раздался чей-то голос.

Абдула бен Абдула улыбнулся, а тот же голос пояснил:

– Посланник египетского султана готов дать пять тысяч!

И тут предложения посыпались одно за другим – шесть тысяч, семь, восемь, девять, десять тысяч золотых!

– Господа!.. – воскликнул Абдула бен Абдула. – Господа, вы наносите оскорбление моему дому, предлагая жалкие десять тысяч золотых! Ведь перед вами – редкая и бесценная жемчужина, гурия, способная украсить гарем самого пророка! Эта девица никогда не знала мужчины. – Его вялая рука мягко скользнула по животу Джанет, и девушка отшатнулась и вздрогнула от отвращения. – Она выносит множество крепких сыновей!

– И у тебя есть доказательство ее девственности?! – выкрикнул кто-то.

– Конечно, – сказал Абдула. – Покупатель получит свидетельство, подписанное тремя медиками. Если выяснится, что они мне солгали, я верну покупателю уплаченные за нее деньги – верну в тройном размере! И, разумеется, девушка останется у него.

По залу пробежал одобрительный гул, и все закивали. Абдула бен Абдула пользовался славой честного купца, но все знали, что он – не из тех, кто легко расстанется хотя бы с одним динаром. Поэтому торг возобновился.

Собравшись с духом, Джанет, наконец, осмелилась взглянуть в лица тех, кто желал ее купить. Посланник египетского султана ответил ей ледяным взглядом, и она поспешила отвести глаза. В этом человеке было нечто настолько зловещее, что к ее горлу подступила тошнота. Зато посланник багдадского калифа показался ей похожим на встревоженную черную сову, и она едва не рассмеялась. Но девушка вздрогнула и похолодела, стоило взглянуть на человека, которого напыщенный евнух, ее провожатый, назвал «принцем Самарканда». Жестокие монгольские глаза жадно разглядывали ее, и его откровенное сладострастие наводило ужас. Джанет тут же перевела взгляд на доброе лицо Пьетро ди Сан-Лоренцо, и тот кивнул ей, чтобы приободрить. Но Пьетро еще не называл своей цены…

Тут по знаку Абдулы евнух развязал ленты на ее плечах, и туника спала, обнажив девушку до пояса. В зале воцарилось молчание – все с жадностью разглядывали прекрасные груди девушки с розовыми бутонами сосков.

Абдул же, наследник мудрости своих семитских предков, позволил собравшимся целую минуту любоваться девичьими прелестями. Затем произнес:

– Новая цена за этот изысканный, но нераскрытый бутон составляет пятнадцать тысяч. Кто даст больше?

И снова последовали предложения – шестнадцать тысяч, семнадцать, семнадцать тысяч пятьсот!

Тут Абдула вновь подал знак евнуху, и тот потянул за ленту на талии Джанет. С тихим шелестом туника сползла к ногам девушки, и собравшиеся в зале разом ахнули – девушка стояла перед ними совершенно нагая.

В этот ужасный миг Джанет показалось, что она вот-вот лишится чувств. Но девушка тут же сказала себе: «Истинная Лесли никогда не выказывает страха, не забывай об этом». И она замерла в неподвижности – точно ледяная статуя.

– Восемнадцать тысяч! – раздался чей-то голос.

– Восемнадцать тысяч девятьсот! – прозвучал другой.

В следующее мгновение работорговец протянул руку и ловко расстегнул жемчужную пряжку, державшую волосы Джанет. Волосы волнами упали на плечи девушки, а Абдула в тот же миг сдернул и вуаль с ее лица.

– Клянусь грудями Фатимы… – пробормотал кто-то из мужчин. – Ее лицо столь же прекрасно, как и тело.

– Калиф Багдада дает двадцать тысяч золотых! – раздался громкий голос.