Первый человек в Риме - Колин Маккалоу (2018)

– Ты хочешь стать консулом, – продолжал Цезарь. – Об этом все знают. Подвиги в Дальней Испании обеспечили тебя множеством клиентов. Однако молва, к сожалению, гласит и об ином. О том, что ты и сам клиент и, следовательно, твои клиенты – это всего лишь клиенты твоего патрона.

Гость оскалился, показав два ряда крупных белых зубов.

– Клевета! – сердито воскликнул он. – Я не являюсь ничьим клиентом!

– Я-то тебе верю. Но ведь другие верят слухам. Люди не принимают, конечно, притязаний Геренниев, поскольку те еще менее латиняне, нежели Марии из Арпина. Но о своем патронаже над тобой заявляют и Цецилии Метеллы. И им-то верят. По одной лишь причине: твоя мать – из рода Фульциниев, а они этруски. Марии владеют землями в Этрурии, которая сама традиционно – владение Цецилиев Метеллов.

– Марии – или, если уж на то пошло, Фульцинии – никогда не были клиентами Метеллов! – воскликнул, все более раздражаясь, Гай Марий. – Метеллы коварно подтасовывают факты, прикрывая враньем клевету.

– Без сомнения. Ведь они терпеть тебя не могут, вот и делают все, что в их силах. Люди думают, что ты, Гай Марий, насолил Метеллам в бытность свою народным трибуном исключительно в силу глубоко личных причин.

– Да уж, тут действительно замешан личный мотив! – вдруг горько рассмеялся Марий.

– Расскажи!

– Однажды в Нуманции мы выставили на посмешище младшего брата Метелла Далматика – того, кто собирается в следующем году стать консулом. Заставили его вываляться в грязи… в свинарнике. Нас было трое. Ни один из троих не снискал впоследствии успеха в Риме.

– Кто же те двое других?

– Публий Рутилий Руф и царь Нумидии Югурта.

– А! Загадка разгадана. – Цезарь стиснул сплетенные пальцы и поджал губы. – Однако то, что тебя считают неблагодарным клиентом – а это не делает чести никому, – ложится пятном на твое имя, на имя твоего рода, Гай Марий. Слишком непросто тебе доказать свою правоту…

– И что же можешь ты предложить, Гай Юлий, чтобы остановить эти нелепые слухи?

– Жениться на одной из моих дочерей. Если ты станешь мужем моей дочери, это яснее ясного покажет, что я ни во что не ставлю досужие толки. А если еще рассказать историю о свинарнике в Испании! К тому же Публий Рутилий Руф подтвердит сказанное тобой. Тогда каждый точно поймет, почему так враждебны к тебе Метеллы. – Цезарь улыбнулся. – Это было, наверное, очень смешно, когда представитель чванливой семейки вдруг оказался низведен до положения свиньи – весь в грязи, да еще не римской!

– Да, ты прав, мы смеялись тогда до изнеможения. Есть ли еще что-нибудь?

– Ты должен сам знать это, Гай Марий.

– Клянусь, я даже не подозреваю, о чем может идти речь!

– Считается, что ты торгуешь.

Марий застыл, ошеломленный.

– Но… но разве я торгую как-то иначе, чем добрые три четверти сенаторов? У меня ни с одной компанией нет отношений, которые заставляли бы меня пропихивать в сенате решения к их вящей выгоде. Я всего лишь вкладываю деньги! И кто-то смеет называть меня торгашом?

– Конечно нет, дорогой Гай Марий! Никто так не думает. Намеков – масса, хотя никто не говорит ничего конкретного. Но и намеки способны навредить. Те, кто тебя не знает, постепенно приходят к выводу, что твоя семья торгует уже много поколений, что ты сам возглавляешь торговые компании, устанавливаешь цены… наживаешься на поставках зерна.

– Понятно. – Губы Мария сложились в жесткую складку, глаза сузились.

– Лучше, чтобы ты знал об этом.

– Я не делаю ничего такого, что не делали бы Цецилии Метеллы, – повторил Гай Марий. – Даже меньше влезаю в дела торговцев, чем они!