Вкус листьев коки - Карин Мюллер (2010)

Два часа спустя я уже карабкалась по высокому и крутому холму. Какие-то дети безразлично наблюдали за мной из дверей крестьянской хижины.

– Это Чалла? – спросила я, еле дыша.

Маленькая девочка покачала головой.

– Далеко еще? – спросила я.

– Два часа, – ответила она, потом оглядела меня и передумала: – Три.

Невозможно. Я сверилась с картой. Значит, мы сейчас. ой-ой-ой. Я сомневалась, что Чак дотянет до того холма, на который я только что взобралась, не говоря о том, чтобы пройти еще два часа.

Я бросила рюкзак и пошла ему навстречу.

Его лицо было мертвенно-бледным, и он тяжело дышал, хотя по-прежнему бодро переставлял ноги, карабкаясь по холму. Его пушистая борода у корней покрылась серой коркой соли. Глаза запали. Их взгляд был погружен в себя, как у древних стариков, живущих среди воспоминаний. Он старел прямо на глазах.

Я подождала, пока мы не окажемся на вершине, и сообщила ему новости.

– Еще два часа ходу, – сказала я. – Боливийскими темпами. А нашим ходом – три.

Шесть часов. Бегом я бы добралась до Чаллы к восьми, но Чак не хотел, чтобы мы шли раздельно в темноте. Мне тоже не хотелось бросать его. Если Джон даже не хочет понести часть его вещей, что будет, если ему вдруг понадобится остановиться и заночевать в горах?

Но в первую очередь мне было стыдно за себя. Чак доверился мне и согласился шагнуть в неизвестность, приехав в страну, языка которой не знал, и пошел со мной в эту дикую, труднопроходимую местность. Я обещала, что у нас будут мулы, а мулов не было; я потащила его на гору, к подъему на которую он не был готов. Я неправильно рассчитала длину пути и наняла ненадежного человека, который, может, и не станет дожидаться нас в условленном месте. Все это случалось со мной и прежде, но я никогда не подвергала подобным испытаниям друзей. Чак выглядел совершенно несчастным. Я молилась о том, чтобы в Чалле нас ждала машина; как мне хотелось увезти его в Ла-Пас, где нас ждали теплая постель и горячий ужин. Я мечтала загладить свою вину.

Я уговорила Чака пустить меня вперед. И он снова доверился мне. На этот раз я была уверена, что не подведу его.

Взвалив рюкзак на спину, я попрощалась. Оказавшись вне поля зрения, перешла на медленный бег. С горки бежать было еще терпимо, по плоскогорью – сложнее, но когда гравитация потянула меня вниз на склоне, мне показалось, будто я ступаю по острым иголкам. В сумерках я свернула в противоположном реке направлении и начала последний долгий подъем по склону. Вдалеке над моей головой мерцали огни. Я отчаянно пыталась обогнать часы, но двигалась точно в замедленной съемке. Я была уверена, что дон Рене будет ждать максимум до восьми вечера – а до этого срока оставалось полчаса.

Ровно в восемь я оказалась у первого ряда домов. Меня встретили бессменные часовые дотелевизионной эпохи – шайка чумазых детей. Я немедленно предложила скандально огромную сумму денег первому же ребенку, который отыщет старика с лысиной, водителя горчично-желтого джипа. Дети разбежались, как мышата, набирая все больше агентов в свою команду по мере того, как новости разносились по всей деревне. Через пятнадцать минут они вернулись. Да, седой старик действительно был в деревне сегодня днем. Нет, он уже уехал.

Старшая девочка предложила мне зайти на местный телефонный узел – это была единственная линия, соединенная с полицейским контрольным пунктом в двадцати минутах хода. У них должна быть запись о приезде дона Рене и его отъезде, если он и вправду поехал обратно в Ла-Пас.

Юноша, хозяин единственного телефона в Чалле, удивленно смотрел на меня сверху вниз – я растянулась на грязном деревянном полу его дома, пока он ждал соединения. Он вежливо протянул мне трубку.