Индийская принцесса - Мэри Маргарет Кей (2012)

– Бешак[2]. Но – если только вы не поселились бы в дикой местности или не создали бы для себя новый мир – у вас были бы соседи, коренные жители деревни или города, и для них вы навсегда остались бы чужеземцами. Вполне возможно, вы бы приноровились к их образу жизни, заслужили их дружбу и признание и в конечном счете зажили в мире и довольстве. Но бардаст – терпимость – редкий цветок, который мало где растет и слишком легко вянет. Я знаю, сейчас твой путь труден, но, на мой взгляд, он наилучший для вас обоих. И если Каири имела мужество выбрать такой путь, неужто у тебя не хватит духа принять его?

– Я уже сделал это, – сказал Аш. И сухо добавил: – Ничего другого не оставалось.

– Вот именно, – согласился Кода Дад. – А потому роптать нет смысла. Написанного в Книге Судеб не изменить. Лучше возблагодарить небо за все хорошее, чем попусту тратить время на бесплодные сожаления о том, чего получить нельзя. В жизни много радостей помимо обладания одной женщиной или одним мужчиной – это даже ты должен понимать. Будь иначе, сколь печальным и безотрадным был бы мир для очень и очень многих, кто по невезению, или из-за внешней непривлекательности, или по любой другой причине так никогда и не находит свою любовь! Тебе повезло больше, чем ты думаешь. А теперь, – твердо сказал Кода Дад, – мы поговорим на другие темы. Час уже поздний, и мне нужно многое сказать тебе перед отъездом.

Аш ожидал, что старик заговорит об общих знакомых из приграничных деревень, но вместо этого он завел речь о далеком Кабуле, где, по его словам, в последнее время развелось много агентов и шпионов «рус-логов» и в городе даже получила хождение шутка, что из каждых пяти встреченных на улице человек один является слугой русского царя, двое работают на него за деньги, а двое оставшихся мечтают заняться тем же самым. Эмир Шер Алихан не питал особой любви к британцам, и, когда лорд Нортбрук, недавно ушедший в отставку генерал-губернатор, отказался дать ему твердые гарантии покровительства, эмир обратился к России. По этой причине в последние три года отношения между Британией и Афганистаном испортились, что вызывает тревогу.

– Надо надеяться, новый лат-сахиб сумеет прийти к взаимопониманию с эмиром, – сказал Кода Дад. – Иначе неизбежно вспыхнет вторая война между афганцами и раджем, а ведь первая должна была показать обеим сторонам, что ни одна из них не может извлечь выгоду из подобного конфликта.

Аш с улыбкой заметил, что, по словам дяди Каири, Рао-сахиба, никто не учится на ошибках родителей, а тем более дедов. Все люди, когда судят задним числом, убеждены, что поступили бы разумнее, и в попытке доказать это либо повторяют старые ошибки, либо совершают новые, которые станут осуждать их дети и внуки.

– Он сказал мне, – продолжил Аш, – что старики все забывают, а молодые воспринимают события, случившиеся задолго до их рождения, как древнюю историю, как дела давно минувших дней, которые, естественно, велись неправильно, поскольку все принимавшие в них участие – как можно заключить, глядя на оставшихся в живых, – были либо седовласыми подагриками, либо плешивыми старыми болванами. Иными словами, их собственными родителями, бабками и дедами, дядьями и тетками.

Кода Дад нахмурился, недовольный легкомысленным тоном Аша, и сказал довольно резко:

– Можешь смеяться, но было бы неплохо, если бы все те, кто, как я, помнит первую войну с афганцами, и все те, кто, как ты и мой сын Зарин, тогда еще не родились, поразмыслили бы хорошенько над тем конфликтом и его последствиями.

– Я читал о нем, – беспечно ответил Аш. – Не очень приятная история.