Башня у моря - Сьюзен Ховач (1974)

Мы прекрасно провели Рождество в Вудхаммере. Томас научился подниматься на ноги, цепляясь за планки своей кроватки, а Патрик сделал замечательную зарисовку: Томас самодовольно поглядывает на перильца кровати. Патрик был добр с Томасом. Мы втроем часто играли в детской, но, хотя Эдвард каждый вечер и заходил к Томасу пожелать спокойной ночи, он лишь поглаживал сына по головке и наблюдал за ним несколько секунд.

– Томас будет тебе интереснее, когда станет постарше, – предположила я, понимая, что не стоит ожидать от Эдварда поведения Патрика, который возился с ребенком на полу детской. – Вот будет забавно, когда он начнет ходить!

– Дети растут слишком быстро, – ответил он, улыбаясь мне. – Тебе его младенчество будет в радость.

– Ох, это такая радость. Но я жду, чтобы Томас теперь побыстрее вырос, в особенности еще и потому… – Но тут я замолчала. Я хотела сказать: «Потому, что вскоре, к моей радости, будет и еще один маленький», но почему-то прикусила себе язык.

– Почему? – спросил он, но, когда я так и не смогла объяснить, он догадался и поцеловал меня. – А как его зовут? – довольно поинтересовался Эдвард. – И когда появится на свет?

– Я думаю, в конце июня, – пробормотала я, разоруженная его хорошим настроением и чувствуя себя не такой смущенной. – Но имени у него еще нет, потому что имя должен выбрать ты. Имя Томасу я выбирала единолично – теперь твоя очередь.

– Нет, – уперся он. – Ты выбирай.

– Почему? – вскрикнула я. – Разве ты не хочешь выбрать имя? Неужели имя ребенка так мало для тебя значит?

И в эмоциональном припадке, какие свойственны мне во время беременности, я разрыдалась.

– Дорогая моя Маргарет! – Он был потрясен до глубины души. – Что ты говоришь?!

– Тогда выбери имя! – Я рыдала против воли, прижавшись к его груди, это была какая-то оргия плача.

– Дэвид, – сразу же предложил он. – В честь моего брата. Я его очень любил и помню, тебе он вроде бы понравился, когда приезжал в Нью-Йорк.

Это утешило меня. И я сумела произнести:

– Ты рад?

– Конечно, – сказал он, крепко прижимая меня к себе и гладя мои волосы.

Мое лицо все еще было прижато к его груди, и я не видела его выражения.

– Но для нас ведь ничего не изменится? – пробормотала я.

– Господи боже, что ты имеешь в виду?

– Ну вот с Томасом… иногда было трудновато… прежде… и особенно после… правда?

Он помолчал какое-то время, потом отрезал:

– Это все глупости. – А когда я попыталась возразить, он резко добавил: – Ты, вероятно, считаешь меня очень эгоистичным, если думаешь, что я возражаю против детей.

– Но…

– Каждая женщина имеет право рожать детей.

– А долг каждого мужа беременеть жену? Ах, Эдвард, давай не будем говорить о долге и правах! Если ты не хочешь, чтобы я рожала ребенка…

– Моя дорогая Маргарет, – мягко, но очень твердо перебил он, – ты можешь не сомневаться: если бы я не хотел этого ребенка, я бы сказал тебе об этом задолго до его зачатия. А теперь, пожалуйста, не надо больше этой чепухи, или я по-настоящему рассержусь на тебя.

Мне стало гораздо лучше после этих его слов, и я сразу же принялась страстно целовать его. Меня во время беременности постоянно одолевала страсть, но это гораздо приятнее, чем страдать по утрам от тошноты или падать в обмороки.

После Рождества я не поехала с Эдвардом в Кашельмару, а отправилась в Лондон, где доктор подтвердил мое состояние и дал свои обычные скучные советы вести спокойный образ жизни. Вскоре Эдвард вернулся в Лондон, а королева созвала парламент. Потом я и оглянуться не успела, как зима сменилась яркой весной. С начала моей беременности я чувствовала себя превосходно, но в первых числах июня, когда до родов оставалось меньше месяца, случилось событие, обещавшее стать тревожным: дочь Эдварда Маделин бросила свой монастырь и написала отцу – спрашивала, можно ли ей вернуться.

Глава 3

1