Работа над ошибками - Питер Лавси (1995)

– Понимаете, «жучки», которые мы используем, настолько малы, что он не сумеет обнаружить их – если только не разберет машину на части где-нибудь в гараже. Мы сможем постоянно фиксировать ваше местонахождение и вести скрытое видеонаблюдение. Я подчеркиваю, Питер, скрытое. О попытках провести захват преступника в тот момент, когда вы будете находиться рядом с ним, речи не идет. Просто благодаря оборудованию мы выясним, куда он направится после контакта с вами.

– Вы полагаете, он двинется туда, где держит Саманту?

– Да, надеемся на это.

– Я рад, что вы всего лишь надеетесь на это, но не испытываете на сей счет твердой уверенности, – усмехнулся Питер. – Уверен, с Маунтджоем подобный трюк не сработает. Он отнюдь не наивен и не поверит в то, что вы его послушаетесь и не станете использовать «жучки» только потому, что он вас об этом попросил. Полагаю, Маунтджой воспользуется угнанной машиной и отвезет меня в такое место, где сможет разделаться со мной быстрее, чем вы успеете свистнуть в свисток.

Уигфулл покачал головой.

– Он бежал вовсе не для того, чтобы убить вас.

– Откуда вы знаете, что у него на уме?

– Если он вас убьет, это поломает все его планы. Ведь Маунтджой утверждает, будто его осудили несправедливо. Считает, что ему просто пришили дело.

Питер почувствовал, что у него снова поднимается давление.

– Ничего я ему не пришивал. Вы что же, хотите сказать, что я был продажным полицейским, способным намеренно отправить в тюрьму невиновного человека?

– Не обижайтесь, мистер Даймонд, – произнес Тотт.

– Я беру назад свои слова о пришитом деле, – сказал Уигфулл. – Но Маунтджой действительно заявил, что в отношении него была совершена судебная ошибка. Мол, он никого не убивал. Маунтджой заявлял это неоднократно после оглашения приговора и во время пребывания в тюрьме. Через своего адвоката трижды подавал прошения об апелляции. Как сообщил нам начальник тюрьмы Олбани, Маунтджой постоянно твердил, что невиновен. Он не из тех преступников, которые мечтают убить полицейского, засадившего их за решетку.

– Маунтджой – убийца, – заявил Даймонд. – И мы это знаем. Не так ли?

– Вне зависимости от этого…

– Да вы что, шутите?

Уигфулла, однако, возмущенная реплика Даймонда не смутила.

– Итак, – продолжил он, – Маунтджой считает, что у него есть основания для апелляции. Все его требования по этому поводу отклонили. Мы думаем, что он хочет заручиться вашей поддержкой. Я знаю, что это с его стороны лишь беспочвенные мечты. Все мы помним дело Бритт Стрэнд. Но Маунтджой все-таки рассчитывает добиться апелляции. И встречи с вами он требует именно поэтому.

– Он убийца.

– Это означает, что жизнь Саманты находится в опасности, – снова подала голос Джули Харгривз.

Даймонд посмотрел на нее скорее с удивлением, чем с упреком. Он не ожидал, что Джули выступит на стороне других его бывших коллег. Похоже, она поддалась их давлению. К тому же, подумал Питер, никогда нельзя забывать о том, что женщины часто принимают близко к сердцу проблемы других представительниц слабого пола, попавших в беду.

Тотт решил попытаться вернуть дискуссию в продуктивное русло:

– В последние годы мы не раз были свидетелями того, как приговоры пересматривались. Вокруг данных случаев было столько шумихи! В результате теперь едва ли не каждый преступник, сидящий в тюрьме, мечтает, чтобы его оправдали.

– У Маунтджоя нет ни единого шанса, – заявил Даймонд.

– Согласен, но проблема в ином, – сказал Уигфулл. – Он верит, что у него есть основания для подачи апелляции. Несколько лет, проведенных в Олбани, любого убедят в том, что его дело должно быть пересмотрено. Добиваясь этого, люди цепляются за любую мелочь. Как вы думаете, почему Маунтджой оказался в Бате, где было совершено убийство, за которое его посадили? Ведь он мог где-нибудь спрятаться или попытаться уехать из страны. Но он приехал сюда.