Спартак - Рафаэлло Джованьоли (1874)

Когда танец окончился, на средний стол, за которым сидели Сулла с Росцием, был подан орел в оперении, столь искусно сделанный, что он казался живым. Орел держал в клюве лавровый венок, перевязанный пурпурной лентой, на которой было написано золотыми буквами: «Sullae Felici Epafrodito», то есть: «Сулле Счастливому, любимцу Венеры». Прозвище Epafrodito было особенно приятно экс-диктатору.

Росций среди рукоплесканий гостей взял венок из клюва и передал его Аттилии Ювентине, красивой, молодой вольноотпущеннице Суллы, которая сидела с ним рядом и которая, вместе с несколькими женщинами из Кум, сидевшими между мужчинами на обеденных ложах, составляла одну из главных приманок этого банкета.

Аттилия возложила лавровый венок на голову Суллы поверх венка из роз и проговорила мелодичным голосом:

– Прими, любимец богов, непобедимый полководец, эти лавры, которые подносит тебе удивленный мир!

Сулла под рукоплескания собеседников стал целовать девушку, а Квинт Росций, поднявшись с места, продекламировал своим удивительным голосом, достойным такого великого актера, стихи в честь Суллы. Когда он закончил, триклиний снова загремел от рукоплесканий.

Между тем Сулла, взяв нож, разрезал шею и живот орла, из которого тотчас выпало множество яиц; он роздал их пирующим. В каждом яйце оказалось по жареному бекасу, приправленному желтым соусом. Пока гости с аппетитом ели дичь, громко восхваляя щедрость Суллы и искусство его повара, двенадцать красивых греческих рабынь, одетых в достаточно короткие голубые туники, прислуживали у стола, подливая в чаши гостей превосходное фалернское.

Немного погодя было подано новое блюдо: колоссальный пирог из теста с медом в форме круглого храма, окруженного колоннадой и сделанного с необычайным искусством. Когда пирог был разрезан, из него вылетело столько воробьев, сколько находилось в комнате гостей: на шее каждого воробья был привязан ленточкой подарок, и на ленточке было написано имя того, кому он предназначался.

Этот новый сюрприз, приготовленный искусным поваром Суллы, вызвал еще более громкие аплодисменты и крики. Шум долго не умолкал, так как гости ловили птиц, испуганных криком и летавших по комнате, тщетно ища выхода.

Сулла, высвободившись из объятий Ювентины, положил конец этой суете.

– Эй, слушайте! – закричал он. – Я нахожусь сегодня в веселом настроении и хочу потешить вас зрелищем, каким редко угощают гостей на пирах… Слушайте же, друзья мои милые! Хотите вы видеть бой гладиаторов?

– Хотим! Хотим! – раздалось полсотни голосов. Предложение такого зрелища было с восторгом встречено не одними гостями, но также и музыкантами, и танцовщицами. В увлечении они также закричали «Хотим!», забыв, что предложение относится не к ним.

– Да, да, гладиаторов! гладиаторов!.. Да здравствует Сулла!.. Щедрейший Сулла!

Одному из рабов был тотчас отдан приказ бежать в помещение гладиаторов, стоявшее на одном из внутренних дворов виллы, и передать Спартаку приказ немедленно привести в залу триклиния пять пар борцов. Между тем многочисленные рабы расчищали в зале место для боя, отводя музыкантов и танцовщиц ближе к столам.

Немного погодя Кризогон ввел в залу десятерых гладиаторов, из которых половина была во фракийских костюмах, а другая – в самнитских.

– А Спартак? – спросил Сулла.

– Он еще не возвращался, – ответил Кризогон, – должно быть, засиделся у своей сестры.

В эту самую минуту в триклиний вошел Спартак, раскрасневшийся после бега. Он прикладывал руку к губам, кланяясь Сулле и гостям.

– Нам известно, Спартак, – сказал Сулла, – как искусно ты сражаешься. Теперь мы хотим посмотреть, умеешь ли ты передать свое искусство твоим ученикам.

– Но они всего два месяца упражняются в фехтовании, и ты найдешь их успехи очень слабыми.