– Они не колдуны, – терпеливо поправил Осферт.

Я ухмыльнулся – дразнить Осферта было одно удовольствие.

– Ты стал бы хорошим священником, – продолжил я, уже без шуток. – И наверняка дорос бы до епископа.

– Едва ли. Скорее стал бы аббатом. – Он покачал головой и поморщился. – Аббатом в каком-нибудь далеком монастыре. Пытался бы вырастить пшеницу в болоте и творить молитвы.

– Нет, наверняка епископом, – яростно заявил я. – Твой отец был королем!

Осферт еще более решительно мотнул головой:

– Я был его грехом. Ему хотелось убрать меня с глаз долой, спрятать в болоте, где никто не увидит его позора. – Он перекрестился. – Господин, я дитя порока, а значит, обречен.

– В речах безумного больше смысла, чем в твоих. Как можно поклоняться богу, который карает за отцовские грехи?

– Мы богов не выбираем, – мягко возразил Осферт. – Бог только один.

Ну что за бред! Как может один-единственный бог управлять всем миром? Один бог, чтобы покровительствовать зуйку, зимородку, выдре, крапивнику, лисе, чибису, оленю, лошади, горам, растительности, окуню, ласточке, горностаю, иве и воробью? Один бог для всех потоков, речек, всех зверей и людей? Я сказал однажды нечто в этом роде отцу Беокке. Бедный покойный Беокка – некогда был, как и Пирлиг, попом.

– Ты не понимаешь! – возбужденно твердил он. – Ты не понимаешь! У Бога имеется целая армия ангелов, чтобы смотреть за миром! У него есть серафимы, херувимы, княжества, царства и владения повсюду вокруг нас! – Беокка взмахивал больной рукой. – Незримые ангелы, Утред, реют везде! Крылатые слуги Господа надзирают за нами! От них не укроется даже падение крошечного воробышка!

– И что станут делать ангелы, если воробышек упадет? – спрашивал я его, но Беокка не давал ответа.

Я надеялся, что темные тучи и проливной дождь укроют Беббанбург от надзирающих ангелов. Мой дядя и кузен были христианами, поэтому ангелы могли защитить их, если уж такие крылатые волшебные создания существуют. Может, и так. Я верю в христианского Бога, не верю только, что это единственный бог. Он ревнивый, мрачный, одинокий тип, который ненавидит прочих богов и злоумышляет против них. Иногда он напоминает мне Альфреда, разве что тот был наделен до некоторой степени любезным обхождением и добротой, но король никогда не переставал работать, думать и переживать. Христианский Бог тоже не перестает трудиться и вынашивать замыслы. Моим богам нравится веселиться в пиршественном зале или увлекать своих бессмертных подруг на ложе, они пьяные, распутные и счастливые, и пока они гуляют и наслаждаются, христианский Бог прибирает к рукам мир.

Наш путь пересекла чайка, и я попробовал сообразить, сулит нам ее полет удачу или провал. Осферт отрицает любые предзнаменования, но он погряз во тьме. Осферт верит, что, как незаконнорожденный, он проклят, и его зловредный Бог не даст ему спасения, и проклятие распространяется на десять колен. Он верит в это, потому как так учит священная книга христиан.

– Ты думаешь о смерти, – укорил я его.

– Постоянно, – ответил Осферт. – Но сегодня чаще, чем всегда.

– Тебе были знаки?

– Мне страшно, господин. Просто страшно.

– Страшно?

– Погляди на нас! – Он мрачно хохотнул. – Девять человек!

– Прибавь людей Финана, – напомнил я.

– Если им удастся сойти на берег, – с сомнением заявил Осферт.

– Удастся.

– Быть может, причиной просто погода, – заметил он. – Ее веселой не назовешь.

Но погода играла нам на руку. Дозорные в крепости устанут. Нести караул день за днем – занятие малоприятное, все одно и то же, ничего нового, и под тяжестью такой рутины бдительность часовых притупляется. Хуже всего ночью или в непогоду. Этот дождь сделает стражу Беббанбурга несчастной – а из промокшего человека плохой дозорный.