Языческий лорд - Бернард Корнуэлл (2013)

Сто пятьдесят воинов не смогли бы отразить одновременный решительный штурм двух или более стен, но этого за глаза хватало для того, чтобы остановить атаку через длинный мост, ведущий к южным воротам. При угрозе войны гарнизон следовало усилить. Король Альфред, всегда скрупулезный в подсчетах, требовал, чтобы на каждый пролет стены бурга приходилось самое меньшее четыре человека. Пролет насчитывал около шести шагов. Я прикинул длину стен Сестера и пришел к выводу, что для их обороны против решительного приступа необходимо не меньше тысячи человек. Но с какой стати ожидать такого приступа? Этельред никогда ничего не предпринимал, тем более сейчас он был далеко. Кнут буйствовал где-то и нуждался в каждом, кто способен носить оружие, чтобы выиграть предстоящую битву. Сестер, как я подозревал, был защищен очень слабо.

– Мы просто въедем в город, – решил я.

– Въедем? – Голос Мереваля прозвучал удивленно.

– Они не ожидают нападения, – пояснил я. – И сомневаюсь, что тут осталось даже сотни полторы воинов. Человек восемьдесят от силы.

Восемь десятков вполне могли остановить нас, полезь мы на стены, хотя без лестниц такая затея была немыслима. Но станут ли нас задерживать, если мы мирно поедем по дороге? Чем мы отличаемся от прочих отрядов, спешащих на призыв Кнута?

– А почему восемьдесят? – заинтересовался сын.

– Понятия не имею, – бросил я. – Первое число, которое пришло в голову. Там может быть полтыщи воинов.

– И мы просто возьмем и въедем в город? – уточнил Финан.

– У тебя есть план получше?

Ирландец помотал головой и усмехнулся.

– Прямо как в Беббанбурге, – напомнил он. – Просто въедем, и все.

– И будем уповать на более удачное завершение, – мрачно добавил я.

Так мы и поступили – просто въехали в город.

* * *

Ведущая к северным воротам дорога была вымощена широкими деревянными плашками, бо́льшая часть которых потрескалась или покосилась. По обочинам густо росла трава, удобренная сотнями лошадей. По обе стороны размещались богатые фермы, где рабы жали серпами высокую рожь и побитый дождями ячмень. Дома были сложены из камня, хотя все залатаны обмазанными глиной плетнями и, как обычно, перекрыты соломой. Дома, как и город, остались от римлян.

– Хотелось бы мне побывать в Риме, – пробормотал я.

– Король Альфред был, – заметил Мереваль.

– Дважды. Он мне рассказывал, – отозвался я. – И видел только развалины. Огромные развалины.

– Говорят, Рим был сделан из золота. – В голосе Мереваля прорезалась мечтательность.

– Город из золота на реке из серебра, – кивнул я. – Как только разобьем Кнута, отправимся туда и все выкопаем.

Ехали мы медленно, как усталые люди на утомленных конях. Не одели кольчуг и не держали щитов. Вьючные лошади, груженные длинными боевыми секирами и тяжелыми круглыми щитами, плелись в хвосте колонны, а вот данов я отрядил в голову.

– Держите свои саксонские рты на запоре, пока не пройдем ворота, – предупредил я Мереваля.

– Река из серебра? – спросил тот. – Это правда?

– Скорее она похожа на наши и полна мочи, дерьма и ила, – ответил я.

Нищий с наполовину изъеденным язвами лицом сидел, скорчившись, во рву. Когда мы проезжали мимо, он замычал и протянул скрюченную руку. Виссиан, наш христианский священник, перекрестился, отгоняя зло, которое могло исходить от нищего.

– Даны заметят твой жест, дурак! – обрушился я на священника. – Подожди, пока мы не скроемся у них из виду.

Мой сын уронил рядом с нищим кусок хлеба, и тот на четвереньках пополз за ним.

Мы миновали большую излучину реки к востоку от крепости, дорога поворачивала на юг и по прямой устремлялась к городу. На повороте вырос римский храм – простое каменное укрытие, где некогда, как мне подумалось, стояла статуя бога. Теперь в этом маленьком здании поселился одноногий старик, который плел корзины из ивовой лозы.

– Ярл Кнут ушел? – спросил я у него.