Книга Жизни - Дебора Харкнесс (2014)

– Ей незачем приспосабливаться, – стиснув зубы, возразил Мэтью. – Я не отниму у нее свободу, чего бы мне это ни стоило. В шестнадцатом веке я не каждую минуту находился подле нее. Так зачем менять это в двадцать первом?

– В прошлом тебе было легче управлять своими чувствами. Когда ты отсутствовал, рядом с Дианой находился Галлоглас… Что ты так удивленно смотришь на меня? Он мне рассказывал о вашей жизни в Лондоне и Праге. Впрочем, и он не мог постоянно быть при ней. Тогда ее окружали другие: Филипп, Дэви, лондонские ведьмы, Мэри Сидни, Генри. Неужели ты всерьез думаешь, что мобильные телефоны способны дать тебе сопоставимое ощущение связанности с нею и контроля над ней?

Вид у Мэтью был не только сердитый (он с трудом удерживал бешенство крови), но и несчастный. Фернандо счел это шагом в правильном направлении.

– Изабо нужно было оборвать твои отношения с Дианой сразу же, как ты почувствовал связующие узы! – отчеканил Фернандо.

Будь Мэтью его сыном, Фернандо посадил бы свое чадо под крепкий замок, но не допустил бы сближения с ведьмой.

– Изабо это делала. – Лицо Мэтью приобрело еще более несчастное выражение. – Наши узы по-настоящему закрепились, лишь когда в тысяча пятьсот девяностом году мы приехали в Сет-Тур. Филипп дал нам свое благословение.

Рот Фернандо наполнился горечью.

– Самоуверенность твоего отца не знала границ. Не удивлюсь, если он намеревался все исправить, когда ты вернешься в свое время.

– Филипп знал, что его в том времени уже не будет, – тихо сказал Мэтью, и Фернандо вытаращил глаза. – Я не говорил ему о его смерти. Филипп сам догадался.

Фернандо заковыристо выругался, рассчитывая, что бог Мэтью простит такое богохульство, поскольку ругательство было очень даже к месту.

– А твое закрепление парных уз произошло до того, как Филипп произнес клятву и пометил Диану своей кровью, или уже после?

Даже путешествие во времени не заглушило отзвуков клятвы Филиппа. По мнению Галлогласа и Верены, слова клятвы просто гремели. К счастью, Фернандо не принадлежал к династии де Клермонов и «песню крови» воспринимал лишь как постоянный шумовой фон.

– После, – сказал Мэтью.

– Понятно. Клятва на крови, произнесенная Филиппом, гарантировала Диане безопасность. «Noli me tangere»[5]. – Фернандо покачал головой. – В таком случае Галлоглас понапрасну тратил время, пристально следя за Дианой.

– «Не прикасайся ко мне, ибо я принадлежу Цезарю»[6], – тихо произнес Мэтью. – Так оно и было. Ни один вампир не смел покуситься на Диану… кроме Луизы.

– В таком случае Луиза оказалась на редкость безумной. Но это ей даром не прошло, – заметил Фернандо. – Теперь понятно, почему в тысяча пятьсот девяносто первом году Филипп так спешно отправил ее на другой конец тогдашнего обитаемого мира.

Его решение многим казалось внезапным и неоправданным. Более того, Филипп и пальцем не пошевелил, чтобы затем отомстить за гибель дочери. Все эти сведения Фернандо отправил в хранилище своей памяти, чтобы поразмыслить на досуге.

Дверь часовни распахнулась настежь. Дерзкой серой молнией внутрь влетела Сарина кошка Табита. За ней вошел Галлоглас. В одной руке он держал пачку сигарет, в другой – серебряную фляжку. Табита тут же принялась тереться о ноги Мэтью, выпрашивая внимание.

– Сарина киска – почти такая же бедокурая, как тетушкина дракониха. – Галлоглас бросил Мэтью фляжку. – Промочи горло. Конечно, это не кровь, но и не бабулино французское пойло. То, что она предлагает, сойдет за дорогой одеколон, а на другие нужды совершенно не годится.

Мэтью покачал головой. С него довольно вина Болдуина, которое теперь кисло у него в животе.

– И ты еще называешь себя вампиром, – упрекнул Галлогласа Фернандо. – Какой-то um pequeno dragão[7] нарушил твое спокойствие, заставив прикладываться к фляжке.