Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни - Норман Оллестад (2009)

Мы оставили сеть рядом с одной из центральных хижин. Внутри я насчитал пять пальмовых ковриков, лежавших в рядок на земле. Сколько же народу там ночевало?

– А теперь – на «мокруху», – объявил отец.

* * *

Когда я вылез из хижины, отец был уже далеко впереди. Подоспела стайка детишек. Я почувствовал, что кто-то уцепился за мою доску, и, не оглядываясь, зашагал к пляжу. Дети припустили за мной, топча ракушки. Двое мальчишек ощупали доску и забросали меня вопросами.

– Серфинг, – сказал я и провел рукой в воздухе, седлая воображаемую волну.

Отец стоял на песчаной косе вдали от берега и смотрел на прибой. Коса шла чуть вверх и заслоняла волны. Руки его расслабленно свисали вдоль тела, и доска свободно покачивалась. «Большие волны, – подумал я. – Вот черт!»

Кое-кто из детей потерял ко мне интерес и отстал, а остальные начали швырять в океан камушки и ракушки. Я замедлил шаг, надеясь, что отец скроется за косой. Мне вообще хотелось сесть и никуда не идти. Но если он увидит, что я спокойно расселся, это может вывести его из себя.

Дети нашли черепаху, окружили ее, стали закидывать камнями. Она попыталась скрыться от опасности в океане, и они начали тыкать в нее палкой. Я хотел прикрикнуть на них, но это был их пляж, а на каждом пляже свои правила. И я прошел мимо.

Там, где джунгли переходили в пляж, стояло деревце папайи, и к нему был привязан конь. «Интересно, кому из vaqueros он принадлежит», – подумал я.

Отец вздрогнул от неожиданности и на секунду смешался, когда я подошел к нему сзади. Он хотел что-то сказать, но вместо этого направился к пляжу.

Я пошел по его следам и выглянул из-за косы. Прямо у берега я увидел ее – чуть вздернутая верхняя губа и шрамик под глазом делали ее непохожей на других. Она плыла на спине, и торчавшие из воды груди напоминали огромные желуди, плотные и коричневые. Повсюду был разлит аромат папайи, и в то же мгновение я так и окрестил девушку – Папайя. Я смотрел на нее не шевелясь – миниатюрная копия мужчины, который стоял на этом самом месте несколько минут назад. Наблюдал ли за ней отец? Заметила ли она это? Тут глаза ее открылись. Она огляделась вокруг и в последний момент увидела меня.

Девушка перевернулась на живот и нырнула. Она проплыла над белым дном, оставляя за собой чудесный коричневый шлейф, словно из тростникового сахара. Вынырнула она достаточно далеко, и я не мог разглядеть ее тела в прозрачной воде. Какое-то время девушка смотрела на большой риф – по всей видимости, переводила дух, а потом поплыла дальше.

Отец был уже далеко на пляже, цепочка следов вела мимо ее желтой футболки и белой юбочки: он действительно наблюдал за ней. Неясно было только, происходило ли это с ее молчаливого согласия, пока я ее не спугнул, или она вообще не подозревала, что рядом кто-то есть.

Я поискал девушку взглядом – она плескалась где-то на полпути к рифу. А вдруг она устанет и начнет тонуть? Я представил, как изо всех сил гребу к ней и вытаскиваю ее из моря к себе на доску. Она благодарит меня. А я говорю: «Теперь ты в безопасности, Папайя!»

Я ощутил прилив адреналина. На косу высыпала стайка детей, которые явно уже разделались с черепахой и были готовы к новой забаве. Меня переполняла сумасбродная энергия, и я во всю прыть понесся к пляжу.

Отец натирал доску воском, подмешивая в него песок. Он изучающее взглянул на меня. Мы оба как будто только что увидели кумира всей своей жизни и теперь парили во внеземном пространстве, не в силах вымолвить ни слова.

– Неплохие формы, а? – сказал отец, бросив взгляд в сторону рифа.

– Просто супер! – согласился я.

Так мы и стояли в полной прострации, и мексиканские детишки, наверное, и вправду сочли нас пришельцами. Жара, аромат, девушка – все это вместе вызвало нешуточный всплеск эмоций, и мы с отцом заржали, как пьяные недоумки.

* * *