Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему - Пол Мейсон (2015)

Но рост Советского Союза никогда не был обусловлен производительностью. Согласно исследованию RAND, лишь четверть роста в СССР обеспечивалась за счет улучшения технологий, остальная же часть – за счет наращивания факторов производства, т. е. станков, сырья и энергии. После 1970 года рост производительности прекратился полностью: если нужно было увеличить вдвое производство гвоздей, то рядом со старой фабрикой просто строили еще одну – о производительности речи не шло.

Экономисты называют такое развитие «экстенсивным ростом» – в отличие от интенсивного роста, который увеличивает реальное благосостояние. В среднесрочной перспективе система, в основе которой лежит экстенсивный рост, нежизнеспособна. Вполне вероятно, что, в отсутствие роста производительности, советская система в 1980-е годы рухнула бы под грузом внутренних проблем даже без давления со стороны Запада.

Один урок – который давно сформулировали анархисты, аграрные социалисты вроде Кондратьева и инакомыслящие марксисты вроде Богданова – звучал так: «Не захватывайте власть в отсталой стране». Второй урок: нужно отдавать себе отчет в том, что планирование – это гадание. Как показал экономист Холлэнд Хантер на основе анализа советских статистических данных, цели первого пятилетнего плана были недостижимы без сокращения потребления на 24 %[321]. Советские плановики работали вслепую: наугад устанавливали цель, завышали показатели для своих подчиненных, чтобы оказывать давление, а когда задачи не выполнялись, тратили огромные усилия, чтобы исправить ситуацию или скрыть ее. Они отказывались признавать, что даже у переходных экономик есть объективные законы: динамика, которая действует вне зависимости от экономических агентов и подавляет их волю. «Невозможно исследовать советскую экономику, рассматривая причинность в качестве координаты», – говорилось в партийном учебнике по экономике, изданном в середине 1920-х годов[322]. В выдуманном мире сталинизма даже причины и следствия были неприменимы.

Поскольку на протяжении длительного времени темпы роста в Советском Союзе превосходили темпы роста на Западе, кейнсианские экономисты восхищались плановой экономикой. Ее хаотичный упадок с самого начала предсказали пророки неолиберализма – Мизес и Хайек. Если сегодня мы хотим разработать проект перехода к посткапитализму, то мы должны серьезно отнестись к критике Хайека и Мизеса. В свои самые плодотворные годы они были не просто критиками советских реалий – они настаивали на том, что даже в развитой стране любые формы планирования обречены на провал.

Споры о расчетах

Это хоть и странно, но правда: возможность построения социализма некогда была ключевым принципом традиционной экономики. Поскольку маржиналисты полагали, что рынок – это совершенное воплощение человеческой рациональности, их не смущала идея – пока она оставалась лишь мыслительным экспериментом – о том, что всезнающее государство может достичь тех же результатов, что и совершенный рынок. «Обе системы не отличаются по форме и ведут к одной и той же цели, – писал итальянский экономист Вильфредо Парето в знаменитом учебнике, – результат очень значим»[323].

В 1908 году его коллега Энрико Бароне подробно изложил, как социалистическое государство может рассчитать ровно те же результаты, которых рынок достигает вслепую. Бароне показал, что, используя линейные уравнения, можно выявить самые эффективные формы производства, потребления и обмена. «Это был бы невероятный, колоссальный труд… но это не было бы невозможно», – писал он[324].

Для маржиналистов то был символ веры: в теории совершенный план, разработанный государством, имеющим совершенные знания и способным рассчитывать в реальном времени, так же хорош, как и совершенный рынок.