Дворец ветров - Мэри Маргарет Кей (2012)

– О ране Бхитхора, – прошептала Джули и задрожала. – Я… я терзалась мыслью, что меня лишит девственности другой мужчина, которого я не знаю и не люблю и который не любит меня, но будет обладать мной по праву – из похоти или из желания породить от меня наследника. Старый мужчина и совершенно чужой…

Она содрогнулась всем телом, и Аш крепко прижал ее к себе и сказал:

– Не надо, ларла. Тебе больше нет нужды думать об этом. Никогда.

– Но я должна, – настойчиво проговорила Джули дрожащим голосом. – Нет, дай мне сказать. Я хочу, чтобы ты понял. С самого начала я знала, что должна буду беспрекословно подчиняться ране и что, даже если он не найдет меня желанной, он будет обладать мной, поскольку я женщина и его жена, а он хочет сыновей. Этого я не могла избежать. Но что он будет у меня первым и последним… что он возьмет меня без любви, а я покорюсь с отвращением и никогда, никогда не узнаю, что значит отдаться любимому мужчине и познать великое счастье быть женщиной, – этого я не могла вынести, а потому, сердце моего сердца, собиралась просить тебя, умолять на коленях, коли понадобится, избавить меня от такой участи. Ты сделал это, и я безумно рада. Никто никогда не отнимет у меня этих часов, не испортит и не осквернит их. И может быть – кто знает? – боги подарят меня еще одной милостью и я понесу после этой ночи. Я буду молить богов, чтобы мой первенец родился от тебя. Но даже если мне не будет ниспослано такое счастье, я познала любовь… и, познав ее, смогу вынести чужую похоть и свое унижение без особых переживаний.

– Тебе вообще не придется переживать! – горячо сказал Аш.

Запустив пальцы в волосы Джули, он запрокинул ей голову и принялся целовать ее лицо – глаза, лоб, виски, щеки, подбородок, губы, – шепча между поцелуями:

– Любимая моя… глупенькая моя… Неужто ты и вправду думаешь, что я отпущу тебя? Я бы мог сделать это раньше, но не теперь. Теперь это невозможно…

Он рассказал, как собирался просить ее убежать с ним, но потом скрепя сердце отказался от своего намерения, так как опасность слишком велика – для них обоих, но в первую очередь для нее. Но эта пыльная буря все изменила. Она и есть то самое чудо, в котором он так остро, так отчаянно нуждался. Она дает им возможность убежать, не вызывая подозрений и не опасаясь погони. Лошади с ними, и, если они тронутся в путь, как только ветер стихнет, они покроют много миль за ночь и к рассвету будут уже далеко за пределами досягаемости, ибо смятение и хаос, наверняка вызванные бурей в лагере, не позволят выслать поисковые отряды раньше утра. Когда же их нигде не найдут, все решат, что они погибли во время бури и лежат где-то под песчаным наносом среди холмов, а поиски тел скоро прекратят, поскольку местность на многие мили окрест изменилась после бури и слишком много оврагов и лощин занесено пылью и песком.

– Они оставят поиски через день-другой и двинутся в Бхитхор, – сказал Аш. – Им придется это сделать хотя бы из-за жары, если не по какой-то другой причине. И нам даже не нужно беспокоиться по поводу денег: мы продадим мои часы и твои рубины – серьги и пуговицы ачкана. На вырученные деньги мы сможем жить много месяцев. Возможно даже, несколько лет. Где-нибудь, где нас никто не знает: в Ауде, или в предгорьях на севере, или в долине Кулу. Я найду работу, а когда все забудут про нас…

Анджули покачала головой.

– Они не забудут. Про меня, возможно, и забудут – я особа незначительная. Но с тобой совсем другое дело. Ты можешь скрываться год или десять лет, но, когда ты снова объявишься – здесь, в Индии, или в Билайте – и попытаешься заявить о своих правах на наследство, ты по-прежнему будешь оставаться офицером британской армии, который самовольно оставил службу, и тебя схватят и накажут. И тогда все станет известно.