Самого Эдуарда Уэверли это в высшей степени неожиданное известие глубоко взволновало и повергло в какое-то неопределенное удивление. Это был, выражаясь словами прекрасного старинного стихотворения, «в вереск брошенный огонь», окутавший холм дымом и озаривший его в то же время тусклым пламенем. Его наставник, или, следовало бы сказать, мистер Пемброк, так как он редко принимал на себя этот титул, подобрал в комнате Эдуарда отрывки не очень правильно написанных стихотворений, которые он, по-видимому, сочинил под влиянием чувств, вызванных этой новой страницей, открывшейся в его жизненной книге. Доктор Пемброк, свято веривший в высокие достоинства стихов, сочиненных его друзьями, лишь бы они были написаны аккуратными строчками с прописной буквой в начале каждой, показал это сокровище тетушке Рэчел, которая с затуманенными от слез очками переписала их в свою общую тетрадь, между избранными рецептами по части кулинарии и медицины, любимыми текстами, отрывками из проповедей представителей Высокой церкви и несколькими песнями любовного и якобитского содержания, которые она певала в молодые годы. Из этого источника и были извлечены поэтические опыты ее племянника, когда упомянутая тетрадь вместе с другими подлинными документами, относящимися к роду Уэверли, была передана для рассмотрения недостойному издателю этой достопамятной истории. Если они не доставят читателю особого наслаждения, то, по крайней мере, познакомят его лучше, чем какое-либо повествование, с мятущимся и порывистым духом нашего героя:

Осенний вечер с гор сошел,

Окутал дымкой тихий дол,

И в глади озера стальной

Луч отразился золотой,

И красных облаков полет,

И башня, вставшая у вод.

Деревья, травы и цветы

В зеркальных водах так чисты,

Как будто в ясной глубине

Они растут на самом дне.

Казалось, это мир другой –

Прекраснее, чем наш, земной.

Но ветер в рощах заиграл;

Дух озера от сна восстал,

Дубов услышал тяжкий стон,

И черный плащ набросил он.

Так рыцарь, выходящий в бой,

Спешит одеть себя броней.

А ветер выл, и луч погас.

И пенным гребнем Дух потряс

И завертел валы кругом;

В ответ ему ударил гром;

Среди грохочущих громад

Во мгле исчез подводный сад,

И буйство вихрей водяных

Закрыло рай от глаз моих.

Грозе внезапной был я рад

И, странным трепетом объят,

С вершины башни наблюдал,

Как с волнами сражался шквал.

А грохот грома все сильней

Рождал ответ в груди моей,

И в восхищенье я забыл

Тот мир, что прежде был мне мил.

Так, грезы юности смутив,

Вдруг будит нас трубы призыв

И нас уводит в мир тревог,

Разбив мечты златой чертог,

Как вмиг развеял грозный шквал

Спокойный сон воды и скал,

И мы идем в смертельный бой,

Забыв про отдых и покой,

А жар любви и жажду встреч

Нам заменяют честь и меч.

Переводя на язык трезвой прозы то, что в стихах выражено с меньшей определенностью, я вынужден заметить, что мимолетный образ мисс Сесилии Стаббс исчез из сердца капитана Уэверли в вихре чувств, вызванных новым поворотом его судьбы. Правда, в тот день, когда он в последний раз слушал обедню в старой приходской церкви, мисс Сесилия появилась на фамильной скамье во всем блеске своих нарядов. Но в этот день Эдуард, вняв просьбам дяди и тетушки Рэчел, явился в церковь (не так уж неохотно, если говорить правду) в полной офицерской форме.