Дети Лавкрафта - Шевонн Кэрролл, А. К. Уайз, Брайан К. Эвенсон, Брайан Ходж, Джемма Файлс, Джон Лэнган, Дэвид Никль, Кэтлин Кирнан, Ливия Луэллин, Лэрд Баррон, Мария Дахвана Хэдли, Оррин Грей, Ричард Кадри, Стивен Джонс (2016)

Вы, поди, думаете: «Спорим, она точно на дури сидит, или пьянь, или то и другое разом». Что ж, угадали. Краткая версия и без того короткой истории, безо всяких досужих толкований такова: автокатастрофа, гибель лучшего друга, тяп-ляп излечение, болеутоляющие со спиртным плюс побочные эффекты от них, усеченное образование, проступки от мелких нарушений до приговора по особо тяжкому преступлению, повлекшему за собой довольно краткое заключение, облом кредита и штамп бывшей заключенной на моем резюме. Под конец это привело к событиям, о каких я поведу речь, чтобы наконец-то вырваться из этой общей провальной спирали, за что, оглядываясь назад, мне следовало бы быть признательной.

Моя последняя кормилица, Цилля, заявляла когда-то, что в конечном счете люди находят работу, для какой больше всего пригодны, как будто устройство на работу – что-то вроде процесса моральной перегонки или перековки, где приходится горбатиться, чтоб не облажаться. Цилля верила, что позволить себе работать только ради денег, обменивать время на наличность для того, чтобы уходить с концом смены и проводить остаток выходных в думах о чем-то, не имеющем отношения к утру понедельника, это все равно, что обманывать себя на уровне какого-то космоса: мол, наплевательское отношение к работе – это оскорбление вселенной, а значит, и нечего удивляться, когда карма, уязвленная такого рода намеренной порочностью, в ответ куснет тебя за задницу.

Работу морильщицы я получила через женщину, с какой в тюрьме повстречалась, буду называть ее Леонора. Занималась она средним образованием для взрослых и позже призналась, что по результатам наших контрольных прикидывала, кого из нас, отбывавших краткие сроки, стоило бы привлечь к ее маленькому побочному дельцу. Однажды она поведала мне, что у меня самые высокие оценки из всех проходивших через ее руки, только я более чем уверена: то была педагогическая завиральная хрень. Про борьбу с паразитами не скажешь, что это поприще сплошь гениев: такому любой болван научиться может, – и я в буквальном смысле имею это в виду, учитывая, до чего ж непроходимо тупы оказывались все, с кем мне доводилось паразитов морить. Я говорю о людях, никогда не читавших ничего длиннее надписи на обороте коробки с кашей быстрого приготовления или не способных подсчитать, в какую сумму выливаются пятнадцать процентов на чай, о людях, считавших, что мусульманин – это непременно нарушитель законов, о людях, называвших своих домашних животных «детками в шубках». С такими неплохо при случае сходить куда-нибудь выпить, когда одиночество делается совсем уж невыносимым, но только и всего.

Что до меня лично, то мне всегда тяжко было не думать о всякой всячине, даже когда я чертовски хорошо понимала: лучше бы мне мозги-то и не ломать.

Сон, видения в нем могут стать типа наркоты, особенно если ничего лучшего нельзя себе позволить. Всю мою жизнь, стоило выползти чему-то по-настоящему гадкому, чувствовала я этот неодолимый позыв улечься и раскрыть себя, предаться чему угодно, что заявиться ни вздумало б: просто выключить свет, закрыть глаза и дать собственному подсознанию взбурлить изнутри, пока оно в ответ не надавит на меня, даруя образы вялые, тяжелые, безответственные – безвинные перед лицом собственных моих предпочтений или отсутствия таковых.

«Пусть все это омоет меня, – такой бывала моя последняя мысль перед погружением, – пусть я утону, как камень в реке. И лежать буду нетронуто до самого утра, пока опять не встану».