Дети Лавкрафта - Шевонн Кэрролл, А. К. Уайз, Брайан К. Эвенсон, Брайан Ходж, Джемма Файлс, Джон Лэнган, Дэвид Никль, Кэтлин Кирнан, Ливия Луэллин, Лэрд Баррон, Мария Дахвана Хэдли, Оррин Грей, Ричард Кадри, Стивен Джонс (2016)

Поначалу не увидела ничего в оранжевом круге света. Прикрыла пламя ладошкой и вытянула руку. Различила тень, что была необычнее всех других: выше, чем мог бы быть любой мужчина. Что-то там было.

Салли шагнула вперед. Пришлось придвинуть круг света поближе, пока спичка не погасла. Подошвы ее ног хрустели по неровному песку на полу, миниатюрным дюнам, с шуршанием убегавшим с места, когда она наступала на них.

Да, что-то было там, в свете пляшущего огонька. Вытянутая лоза, листья – форма нормальная, что обнадеживало. Лозы тянулись к громоздкой массе, та выступала из стены, какая-то

…разверстая неразбериха из семян, вен, плоти и

внутренностей, что были частями внешними, рыскающими обратно во тьму

[сглотнула] вон грязь вон воздух вон лозу вон камень вон птицу вон человека вон

это…

Это было лицо ее отца.

И этим лицом, как рукой, оно тянулось к ней, чуя, может, между ними родство. Оно тянулось к ней своим

…перемешанным телом этим сгрудившимся овощным животным

запонка того другого агента все еще на манжете о боже это ж…

Салли побежала. В миг единый выскочила из окна, тело ее, будто отлученное, не чувствовало камней, врезавшихся и царапавших ее колени, и спасло ей жизнь, потому как эта отца образина стала пить ее кровь, драгоценные красные лужицы, что скапливались на камне…

Салли бежала, опять ощущая свое тело, когда злобствующее не-растение пыталось схватить ее за руки за ноги, но она уже летела стрелой, выпущенной из тугого лука. Вспомнились ей те корки хлеба, которые сберегала ее мать: «ешь это – ты должна быть сильной», – а вот и ответ, зачем, этот спотыкающийся полет к песку, песку, который спасет ее. Даже этой гнайих-образине у нее за спиной никак не расти в пыли, удушающая непохожесть попридержит ее, тогда как она, Поселенка, проворно сможет добраться до ограды, сможет хоть плестись, а у той твари, что за ней гонится, у нее-то хоть какие ноги есть? Бог дорогой, х’ах’олна’фтагху…

Она была за оградой, бежала по песку до конца горизонта.

Когда ноги сдали, Салли заставила себя оглянуться на дом. Это было, может, самое смелое из сделанного ею, потому как она понимала: если [оно] гонится за ней, то ей, Салли, ничего не останется, как смотреть, как к ней ее смерть подбирается. Нет, не смерть: [оно] еще хуже, отцово лицо, вмешено в какое-то месиво жизни и используется как какой-то инструмент для исследования мира. По крайности, [оно] не похоже на человека, потому как, если б [оно] в самом деле…

Но [оно] этого не делало. Салли надеялась, что [оно] никогда и не сделает. Надеялась, что с теми частями ее отца и госчиновника [оно] не забрало себе их память: покрой платья ее матери, скрип старого колодца, слова, какие этот госчиновник пустил в ход, чтобы ее отец… о, ее отец!.. согласился потащиться сюда умирать.

Если не считать того, что он не умер.

Салли поняла теперь, о чем пытался рассказать балаболивший драчун-госчиновник:

– внутреннее, обращенное во внешнее, настигающая тьма…

и знала также, что нет слов, способных вместить в себя [оно]. Ей пришлось заставить свой разум вернуться – сюда, к земле на ее руках, к слабому проблеску жизни, бывшему Салли, потому как

…воющий свет неистовство познания…

если у нее не получится, то она станет похожа на одну из тех высохших скотин, запутавшихся в проволоке. Нет. Она – Поселенка. И вот так не умрет.

Если бы не ее Па.

Если она расскажет, сюда придут. Если соврет и скажет, что ничего не нашла, может, все равно придут.

Она потеряла лопатку, обронила где-то. Это не подойдет. Пожар. Она вспомнила про голубую канистру с бензином возле кратера.

«Вот и решила», – подумала Салли, отирая лицо. Но с тем все было в порядке.

Когда Салли снова смогла чувствовать ноги, она встала и пошла обратно к площадке за лесом.