Империя тишины - Кристофер Руоккио (2018)

Отец хлопнул по глобусу ладонью, останавливая его вращение.

– Из-за того, что я не остался на Колоссо? – спросил я.

– Нет, из-за того, что люди видели, как ты не остался на Колоссо. Эта ложа не была светонепроницаемой, глупый мальчишка!

Я хотел возразить, но отец поднял руку, требуя тишины:

– Ты просто сбежал, в то время как твой брат вышел на арену вместе с лучшими нашими гладиаторами, ради нашего народа. – Он ударил ладонью по столу. – А ты подумал о том, что означает для них твой уход? Знаешь, что они решили? А потом тебя ранил кто-то из черни!

Он покачал головой и скривился, словно последнее слово не пришлось ему по вкусу.

– Теперь они не будут тебя бояться!

– А Криспина будут?

– А Криспина будут, – повторил лорд Алистер и снова забарабанил пальцами по столешнице. – Это ты должен был стоять на арене колизея, мальчик. Феликс говорит, что ты фехтуешь лучше.

Я с трудом сдержал удивление. Это была правда, но я не ожидал услышать такое от отца.

– Ты понимаешь, что ты натворил? – спросил он мрачным тоном судьи.

– Позволил избить себя.

– Забудь об этом. – Отец махнул рукой и откинулся в кресле, словно инквизитор Капеллы, собирающийся огласить приговор.

«Забудь. – Я опустил глаза на руку, зажатую коррективом. – Если бы это было так просто».

Удивленно приподняв брови, я признался:

– С этим у меня пока кое-какие трудности.

– Замолчи. – Отец подался вперед так резко, что я невольно вздрогнул и по всему телу пробежал болезненный спазм. – Народ любит эти игры. Любит Колоссо. А ты публично выразил презрение к ним. Этот момент показывали в новостях Мейдуа, понимаешь? Только через пять часов мы с Тором Алкуином смогли это прекратить.

Холодные глаза отца превратились в щелки, он поднялся с кресла и подошел к окну. Он обращался со мной как с ребенком, и, возможно, я заслужил такое отношение. В словах отца заключался какой-то смысл, и я должен был его уловить… должен был, если бы не мешала боль в руке. Отвечать что-либо показалось мне откровенной глупостью, и я просто наблюдал за тем, как лорд осматривает свои владения.

– Хлеба и зрелищ, мальчик.

– Прости, не понял?

Я узнал эту древнюю цитату. Из Ювенала, умершего так давно, что только схоласты еще помнят его. С другой стороны, это ведь я по глупости заговорил с охранниками на латыни всего несколько минут назад, а у отца могли быть свои скрытые глубины.

– Законы Империи запрещают припланеченным сервам обращаться с более сложной техникой, чем грунтомобили, за исключением тех механизмов, что использует их гильдия. Им дозволено только ковыряться в земле, используя домашний скот и двигатели внутреннего сгорания. И знаешь почему?

– Потому что они могут взбунтоваться?

– Нет, потому что они могут подумать, что имеют на это право.

– Что, прости?

Это пренебрежение к людям неожиданно обидело меня. Но отец не обернулся, даже не почувствовал ни потрясения, ни гнева в моем голосе.

– Посмотри на эвдорцев, на норманских[12] фригольдеров, на экстрасоларианцев. Знаешь, что общего между ними?

Прежде чем я успел ответить, отец хлопнул ладонью по раме круглого окна.

– У них нет лидеров. Нет порядка. А Империя – это порядок. Это мы, – он обернулся и прижал руку с перстнем к своей узкой груди, – так же, как у князей Джадда, как у лотрианцев. Порядок. Без него цивилизация на галактическом уровне невозможна. Она просто погибнет.

– Но эвдорцы-то живут и процветают! – возразил я, вспомнив о бродячих караванщиках, чьи стоянки-астероиды разбросаны по всему обитаемому космосу. – И фригольдеры тоже.