Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - Рэйвин Коннелл (2015)

Для осуществления этой процедуры анализа были разработаны два полезных понятия. Джилл Мэтьюз употребляет выражение «гендерный порядок», подразумевая под ним исторически сконструированный паттерн властных отношений между мужчинами и женщинами и соответствующие ему определения фемининности и маскулинности. Вслед за Мэтьюз я буду использовать этот термин применительно к структурному инвентарю общества в целом. Понятие «гендерный режим», применявшееся в наших исследованиях в области образования для описания осуществления гендерной политики в школах, основано на той же логике, но применяемой к более частным случаям. Я буду пользоваться им для обозначения структурного инвентаря конкретных социальных институтов.

Введение процедуры структурного описания не означает возникновения нового круга тем или новой проблематики. Разделение труда, структура власти, структура катексиса являются главными элементами любого гендерного порядка или гендерного режима. Структурные модели и структурные инвентари являются принципиально взаимодополняющими способами рассмотрения одних и тех же фактов. На практике они постоянно применяются вместе, смещаются лишь акценты. В этой и следующей главах мы рассмотрим их по отдельности для того, чтобы лучше показать логику анализа, но разделение их, конечно, не будет абсолютным.

Труд

Половое разделение труда в простейшей форме означает распределение определенных видов работ среди конкретных категорий людей. Оно является социальной структурой в той мере, в какой это распределение служит ограничением дальнейшей практики. Это происходит несколькими взаимосвязанными способами. Во-первых, предыдущее разделение труда становится социальным правилом, при котором работа закрепляется за определенными категориями людей. Работник, поступающий на работу в фирму, получает работу Х, если он женщина, и работу Y, если он мужчина. Наличие таких правил можно обнаружить почти в каждом исследовании, посвященном гендерным аспектам оплачиваемого труда. В них было показано, что этот феномен – отнюдь не только пережиток, существующий в низкотехнологичных производствах. Превосходное этнографическое исследование британского моторосборочного завода, выполненное Рут Кавендиш, «Женщины на конвейере» («Women on the Line»), показало практически абсолютное разделение между работами, которые выполняют женщины и мужчины.

«Было очевидно, – замечает автор, – что единственная квалификация, которая нужна для получения лучшей работы, заключается в том, чтобы быть мужчиной».

Моторные двигатели не являются больше передним краем прогрессивных технологий, но уж компьютеры сюда точно относятся. Гейм и Прингл в книге «Гендер на работе» («Gender at Work») показали, что рост компьютеризации не привел к уменьшению сегрегации рынка труда. Женщины нанимаются в качестве операторов, мужчины – преимущественно в качестве программистов, торговых представителей, системных аналитиков и менеджеров.

Действующее правило сегрегации ложится в основу новых форм ограничения практики, таких как дифференциация при подготовке специалистов. Когда женщины и мужчины получают разную подготовку, дискриминация при найме становится, с точки зрения работодателя, рациональной. Как показала Кэрол О’Доннелл в «Основе для сделки» («The Basis of the Bargain»), половые различия в профессиональной подготовке являются весьма общей характеристикой взаимодействия образовательной системы и рынков труда. С помощью таких механизмов разделение труда по полу превращается в сугубо техническое разделение, которое сопротивляется прямым антидискриминационным стратегиям. Поскольку мужчины обычно лучше, чем женщины, подготовлены и обучены, выбор «лучшего претендента» естественно означает выбор мужчины. Почти абсолютное преобладание мужчин в верхних эшелонах университетов служит ярким примером такой косвенной дискриминации.