Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - Рэйвин Коннелл (2015)

Консервативная идеология говорит о семье как об «основе общества», а традиционная социология часто считает ее простейшим из институтов, ячейкой более сложных структур. Я же полагаю, что семья отнюдь не основа общества, а один из его сложнейших продуктов. Ничего простого в ней нет. Внутренний мир семьи представляет собой совокупность многоуровневых отношений, накладывающихся друг на друга как геологические слои. Ни в одном другом институте отношения не являются столь протяженными во времени, столь интенсивными по степени контакта, столь плотными по переплетению экономики, эмоций, власти и сопротивления.

В теориях все это часто отсутствует, поскольку обычно они сосредоточиваются на стандартном нормативном случае. Выше достаточно было сказано о том, как опасно исходить из представления о норме, но стоит отметить, что даже те семьи, которые более или менее соответствуют стандартным представлениям, имеют сложную внутреннюю структуру. Мы уже описывали в Главе 1, какие подводные течения будоражили жизнь семьи Принс. Лилиан Рубин в своей книге «Миры боли» описала амбивалентность и сложность традиционных семей рабочего класса в Соединенных Штатах. Лэнг и Эстерсон в книге «Рассудок, безумие и семья», рассматривая такой острый материал, как шизофрения, показали, к какому невероятному клубку противоречий может привести в британских семьях стремление к респектабельной нормальности.

Таким образом, чтобы понять гендер и семью, необходимо показать внутреннее устройство семьи. Мы попробуем сделать это, опираясь на три структуры, выделенные мною в Главе 5.

Половое разделение труда в семьях и домохозяйствах описано в специальной литературе и считается общепризнанным фактом. Предметом этого разделения становятся и целые виды работ, и весьма мелкие операции. Например, в английской деревне, которую изучала Полин Хант, жены мыли внутреннюю сторону окна, а мужья – наружную. Это разделение труда не является абсолютным и со временем изменяется. Сейчас осталось меньше жен того типа, про которых в 1920-х годах говорили: «Ее муж был надежным человеком, но таким же, как и остальные мужчины, он уходил и оставлял ей делать все [т. е. растить детей и вести хозяйство] так, как она хотела».

Однако не все изменения связаны с уменьшением разделения труда между полами. В автобиографии одного сына пастуха отмечалось, что как старший из выживших детей мальчик должен был «быть помощником матери, нянчить младенца, делать уборку в доме и шить, как девочка»; это было в Англии 1830-х. Сейчас осталось мало домохозяйств, которые бы до такой степени зависели от детского труда и, соответственно, давали мальчикам опыт проявления материнской заботы о младших. Изучение изменений в половом разделении труда в более поздние периоды, например исследование Майклом Гилдингом семей в Сиднее до 1940 года, позволило предположить, что основное перераспределение домашней работы произошло скорее между женщинами, нежели между женщинами и мужчинами.

Общепризнано также то, что современная городская семья/домохозяйство образуется через разделение труда, в соответствии с которым некоторые виды работ считаются домашними, неоплачиваемыми и обычно женскими, а другие виды считаются публичными, оплачиваемыми и обычно мужскими. Взаимоотношения между структурой производства внутри и вне семьи зависят от классовой принадлежности ее членов. В описанных Миррой Комаровски американских рабочих семьях эти взаимоотношения выстроены вокруг заработка мужа. В исследовании биографий американской буржуазии, проведенном примерно в то же самое время Робертом Уайтом, эти взаимоотношения выстроены вокруг карьеры мужа. Последний случай является важным уточнением нарисованной Делфи картины домашнего труда как формы присвоения его результатов мужем. Жена высококвалифицированного специалиста или бизнесмена может прекрасно максимизировать свой пожизненный доход, вложив силы в успешную карьеру мужа.