Воронята - Стивотер Мэгги (2012)

Ее комната была заполнена неровными тенями от ночника в гостиной. Так происходило каждую ночь после того гадания, мысли об элегантной фигуре Адама и воспоминания о склоненной голове Гэнси вторгались в ее разум, как только сон сдавал свои позиции. Блу не могла себе помочь, проигрывая в памяти в хаотичном порядке те эпизоды снова и снова. Беспечный ответ Кайлы Ронану, личный язык Адама и Гэнси, тот факт, что Гэнси был не только духом на дороге мертвых. Но это не были просто парни, о которых она беспокоилась, хотя, к сожалению, теперь совсем не казалось, что Адам вообще позвонит. Нет, вещь, за которую она крепче всего ухватилась, состояла в запрете ее матери делать что-то. Это сжимало, подобно кольцу.

Блу откинула одеяло. И встала.

Она испытывала скупую нежность к странной архитектуре Фокс Вей 300, это была своего рода нерешительная привязанность, связанную с ностальгией больше, чем с любым другим чувством. Но ее чувства ко двору за домом были смесью всего. Большой, раскидистый бук укрывал почти весь двор. Его красивая, совершенно симметричная крона простиралась от одного забора до другого столь плотно, что она окрашивала даже самый яркий день в сочно-зеленый. Только самый сильный дождь мог проникнуть сквозь листву. У Блу имелся целый рюкзак воспоминаний о том, как она стояла у массивного, мягкого ствола в дождь, слушая его шорох и удары капель по кроне, и они никак не попадали на землю. Стоя под буком, она представляла себя буком, будто капли катились по ее листьям и коре, мягкой, как кожа, напротив ее собственной.

С небольшим вздохом, Блу отправилась на кухню. Она открыла заднюю дверь, используя обе руки, чтобы тихо ее закрыть за собой. После наступления темноты, двор был ее собственным миром, личным и туманным. Высокий деревянный забор, покрытый жимолостью, закрывал свет от соседского крыльца, а непроницаемая крона бука блокировала лунный свет. Обычно ей бы пришлось ждать несколько длинных минут, чтобы глаза привыкли к темноте, но не сегодня.

Сегодня мрачный, неуверенный свет мерцал на стволе дерева. Блу колебалась недалеко от двери, стараясь найти объяснение распыляющемуся свету, который перемещался на бледной, серой коре. Положив руки на стену дома — она все еще была теплой от жары дня — она наклонилась вперед. Отсюда она увидела свечу вокруг другой стороны дерева, укрытую змеевидными корнями дерева. Дрожащее пламя исчезало, удлинялось и снова исчезало.

Блу сделала шаг от поломанной кирпичной террасы, затем другой, обернувшись еще раз, чтобы увидеть, наблюдает ли за ней кто-нибудь из дома.

Чей это может быть проект?

В нескольких шагах от свечи были другие спутанные гладкие корни, и озерцо черной воды, собравшейся в них. Вода отражала мерцающий свет, будто была другая свеча под черной поверхностью.

Блу задержала дыхание и сделала еще один шаг.

В свободном свитере и юбке Нив стояла на коленях у свечи и маленького корневого водоемчика. С руками, сложенными на коленях, она была неподвижна, как и дерево, и также темна, как и небо над головой.

Блу порывом выпустила воздух из легких, когда сначала она увидела Нив, а потом, когда подняла глаза к ее едва заметному лицу, то ее дыхание дернулось еще раз, как если бы она удивилась снова.

— Ой, — Блу втянула воздух. — Извини. Я не знала, что ты здесь.

Но Нив не ответила. Когда Блу присмотрелась, она увидела, что глаза Нив не сфокусированы. Именно ее брови сказали это Блу, они каким-то образом ничего не выражали. Даже больше пустыми, чем глаза, были эти бесформенные брови, ждущие какого-то сигнала, натянутые в две прямые, нейтральные линии.

Первая мысль Блу была чисто медицинская —

не было ли это симптомом припадков? Что их вызвало?

— но затем она подумала о чашке клюквенно-виноградного сока на кухонном столе. Намного вероятнее было, что она помешала какой-нибудь медитации.